**Дневник.**
Было чуть после семи утра, когда раздался звонок. Заместитель шерифа Лариса Соколова как раз наливала себе первую чашку кофе, когда в рации раздался голос диспетчера: «Нашли что-то у Соснового Бора. Строители копали котлован под септик и наткнулись на школьный автобус. Номера совпадают с тем старым делом».
Лариса замерла, чувствуя тепло кружки в ладонях. Записывать не нужно было она знала это дело наизусть. В том году она сама была ребенком, лежала с ветрянкой у окна и смотрела, как одноклассники забираются в автобус перед последней экскурсией перед каникулами. Эта память и чувство вины за то, что её там не было сидело в ней, как заноза.
Дорога к Сосновому Бору тянулась медленно, время словно застыло в тумане. По краям узкой трассы стояли сосны, безмолвные стражи. Лариса проехала заброшенную лесную сторожку и свернула на заросшую просеку, которая когда-то вела к лагерю, куда направлялись дети. Она помнила их восторг: озеро, костровище, новые домики, построенные добровольцами. Помнила фото из альбома улыбающиеся лица в окнах автобуса, плюшевые рюкзаки, кассетные плееры, «Смены».
На месте рабочие уже огородили периметр. Сквозь грязь проглядывали потускневшие желтые бока автобуса, раздавленные тяжестью десятилетий. «Как только поняли, что это, ничего не трогали», сказал бригадир. «Вам нужно это увидеть».
Они открыли аварийный выход. Запах ударил в нос сырой, кислый. Внутри пыль, плесень, хрупкий тлен. Сиденья стояли на местах, кое-где пристегнуты ремни. Под третьим рядом лежал розовый ланч-бокс. На ступеньке валялся детский ботинок, поросший мхом. Но тел не было. Автобус был пуст немой памятник, вопросительный знак, зарытый в землю.
На приборной панели Лариса нашла список класса, написанный округлым почерком учительницы Татьяны Лебедевой, пропавшей вместе с детьми. Пятнадцать имен, от девяти до одиннадцати лет. Внизу красной ручкой: «Мы так и не доехали до Соснового Бора».
Руки Ларисы дрожали, когда она вышла. Воздух стал холоднее. Кто-то был здесь достаточно долго, чтобы оставить послание. Она оцепила место и вызвала команду. Потом поехала в архив.
Старое здание ЗАГСа пахло сыростью и хлоркой. Лариса ждала, пока служащая достанет папку: «Экскурсия 6Б, школа 17, 19 мая 1986 года. Дело закрыто через пять лет. Новых данных нет».
Внутри фотографии детей, списки, перечень личных вещей. В самом низу отчет с красным штампом: «ПРОПАВШИЕ БЕЗ ВЕСТИ. ПРЕДПОЛОЖИТЕЛЬНО ПОГИБЛИ. СЛЕДОВ ПРЕСТУПЛЕНИЯ НЕТ». Этот штамп десятилетиями преследовал город. Ни следов, ни детей, ни ответов.
Ходили слухи. Водитель автобуса, Виктор Козлов, был новичком, его едва проверили. Он исчез вместе с автобусом. Учительница на замену, Елена Морозова, не оставила следов ни до, ни после того дня. По указанному адресу теперь был пустырь. У всех была своя версия побег, секта, авария в озере. Но ничего не находили.
Потом раздался звонок из больницы. Рыбаки нашли женщину в полукилометре от раскопа. Босая, истощенная, в лохмотьях, она была обезвожена и едва держалась в сознании но живая.
«Она говорит, что ей двенадцать», сказала медсестра. «Мы думали, это травма, пока она не назвала имя». В листке значилось: Варя Семёнова, одна из пропавших.
Когда Лариса вошла в палату, женщина медленно приподнялась. Волосы спутаны, лицо бледное, но зеленые глаза те же. «Ты постарела», прошептала Варя, и по её щекам потекли слезы.
«Ты меня помнишь?» голос Ларисы дрогнул.
Варя кивнула. «У тебя была ветрянка. Ты должна была поехать с нами».
Лариса села рядом, потрясенная. «Они говорили, никто не вспомнит», шёпотом проговорила Варя. «Что никто не придет».
«Кто это говорил?» осторожно спросила Лариса.
Варя посмотрела в окно, потом на неё. «Мы так и не доехали до Соснового Бора».
Последующие дни слились в череду допросов и открытий. В автобусе не было останков, но за панелью нашли фото: дети стоят перед заколоченным зданием, лица пустые. В тени высокий бородатый мужчина.
Варя, слабая, но в ясном уме, вспоминала обрывки: водитель был не их обычный. На развилке их ждал мужчина. «Он сказал, озеро для нас ещё не готово. Что придётся подождать». Она помнила, как проснулась в сарае с заколоченными окнами и часами, которые всегда показывали вторник, даже когда это было не так. Им давали новые имена. «Некоторые забыли про дом», сказала она. «Но я нет. Никогда».
Лариса по следам вышла на заброшенный сарай за городом, когда-то принадлежавший мужчине по фамилии Воронцов. Там, в траве, нашла детский браслет Катя Львова, ещё одна пропавшая. Внутри стены были исписаны именами, одни едва нацарапаны, другие глубоко, с яростью. В железной коробке поляроиды: дети спят, плачут, едят. На обороте новые имена: Голубка. Слава. Тишина.
Той ночью Лариса показала Варе фото из автобуса. «Это было после первой зимы», тихо сказала та. «Нас заставляли фотографироваться каждый сезон, чтобы показать прогресс. В этом здании мы были дольше всего».
Поиски привели Ларису в лагерь «Рассвет», купленный частным фондом в 1984. Там она нашла то самое здание. В грязи свежие следы, детские. Внутри мальчик лет десяти, бледный, худой. Назвался Ильёй. Своего настоящего имени не помнил. «Они забрали», сказал он. «Ты пришла за мной?»
Лариса привезла Илью в участок. Он узнал лица в школьном альбоме Машу, Славу, саму Ларису. «Ты должна была поехать», прошептал он. «Тебе повезло».
Тем временем в автобусе нашли ещё одно фото: четверо детей
