После пятнадцати лет брака жена призналась, что ребёнок не от меня. Но реакция сына заставила меня заплакать…
Меня зовут Дмитрий, мне 45. Всегда считал себя счастливчиком. Жена — Людмила, мы вместе почти полтора десятилетия. Прошли через всё — безденежье, хвори, бытовую рутину. Но ничто не казалось страшным, ведь рядом была она — моя Люся. И сын — Алёшка. Он был смыслом моего существования. Я растил его с пелёнок — качал ночами при температуре, учил держаться в седле, провожал сначала в садик, потом в школу. Мой паренёк, родная кровиночка.
Но однажды всё перевернулось.
Мы с Люсей поругались. Повод — пустяк: усталость, нервы, недопонимание. Но спор разгорелся не на шутку. В сердцах я ляпнул что-то колкое, а Людмила, не сдержавшись, выкрикнула:
— Да ты ему и не отец вовсе! Не твой он! Никогда не был!
Замолчал. Словно топором рубанули по груди. Сначала даже не осознал. В висках стучало, в ушах звенело. Смотрел на неё, не веря. В голове пульсировало: «Неужели?..»
Люда тут же поняла, что выдала тайну, но было поздно. Закрыла лицо руками. И тут в дверях возник Алёшка — пришёл пораньше с уроков. Словно назло, именно в тот миг, когда мать выпалила страшное.
Он всё слышал.
Тишина. Густая, как кисель. Никто не дышит. И вдруг мой сын говорит — тихо, но чётко:
— Пап… Даже если не родной, ты всё равно мой отец. Я тебя люблю.
Будто очнулся. Взглянул на него — худенький, сероглазый, такой хрупкий и такой крепкий в своей простоте. Слёзы хлынули сами. Подошёл, обнял, а он вцепился в меня, как в бурю за якорь.
Не знаю, сколько так стояли. Но понял одно — не отдам этого парнишку никому. Неважно, чья там кровь. Я его растил. Я учил завязывать шнурки и ловить мир за хвост. Он — мой. Точка.
Потом Людмила всё объяснила. Оказалось, Алёшка родился до нашей встречи. Боялась сказать, думала — сбегу. А когда увидела, как мы с ним сдружились, решила молчать.
Да, не надо было так говорить. Но что сделано — то сделано.
Я остался. Не искал его биологического отца, не копался в прошлом. Потому что я — его папа. Тот, кто вытирал сопли, подбадривал перед контрольными, ловил, когда падал с велосипеда. Я не просто дядя, который спал за стенкой. Я был ему отцом душой. И останусь.
А Алёшка… будто стал ещё роднее. Иногда думаю, именно в тот день он по-настоящему стал моим сыном.
Вот так. Правда обожгла, но любовь оказалась крепче. И это — главное.
