Бизнесмен шестнадцать лет искал пропавшую дочь, не подозревая, что она уже давно живёт и работает в его доме…
Катя рыдала, уткнувшись лицом в подушку. Её душещипательные всхлипы нарушали тишину спальни. Михаил метался по комнате, словно медведь в клетке, не в силах поверить в происходящее.
— Как можно было потерять ребёнка? — сквозь зубы процедил он, сдерживая ярость.
— Я её не теряла! — всхлипнула Катя. — Мы сидели на скамейке, Настя играла в песочнице. Вокруг полно было детей, ты же знаешь! Не уследишь за каждым! А потом все разошлись… Я обыскала каждый куст, каждый угол, потом позвонила тебе!
Голос её снова дрогнул, и она зарыдала ещё горше. Михаил остановился, присел рядом и осторожно положил руку ей на плечо.
— Прости, — сказал он уже мягче. — Я понимаю. Её не потеряли. Её украли. И я найду их. Обязательно найду.
Поиски пятилетней девочки начались в тот же день. Полиция прочёсывала дворы, подвалы, парки. Все силы бросили на розыск, но следов — ни одного. Как будто ребёнок сквозь землю провалился.
Михаил за одну ночь постарел на десять лет. Он помнил клятву, данную умирающей жене: сделать Настю самой счастливой девочкой на свете, беречь её, как зеницу ока. Через два года после смерти супруги он женился на Кате. Та настаивала — мол, девочке нужна женская забота. Отношения между мачехой и падчерицей не сложились, но Михаил верил — всё наладится.
Год он жил как в тумане. То уходил в запой, то, наоборот, не прикасался к спиртному. Фирмой тем временем заправляла молодая жена, и его это устраивало. Единственное, что он делал ежедневно — звонил в полицию. И каждый раз слышал одно и то же: «Новых данных нет».
Ровно через год после исчезновения дочери Михаил пришёл на ту самую детскую площадку. По щекам катились слёзы.
— Год… Целый год без неё…
— Поплачь, поплачь, — раздался рядом хриплый голос. — Слёзы — что вода, душу омывают.
Михаил вздрогнул. Рядом сидела баба Зина — местная дворничиха, которая, казалось, была здесь всегда. Ни старела, ни молодела — просто часть пейзажа.
— Как теперь жить?
— Не так, как сейчас. Ты на живого человека не похож. А если Настя найдётся — что она в тебе увидит? Да и людям-то что за дело?
— Каким людям?
— Тем, кого твоя жена под нож пустила. Фирму распродаёт, людей на улицу выгоняет. Ты им надежду дал, а теперь — как мусор.
— Этого не может быть…
— А оно вот как выходит. Да и тебя, гляди, прикончит — тогда и дочке возвращаться будет не к кому.
Баба Зина встала и, не прощаясь, зашаркала прочь, шурша веником по асфальту.
Михаил ещё посидел, потом медленно побрёл домой. За час привёл себя в порядок. В зеркале на него смотрел незнакомец — измождённый, седой, с потухшим взглядом.
Он сел в машину, которую год не водил, и поехал в офис. Внутри что-то ёкнуло — будто жизнь начала возвращаться.
На первом этаже вместо знакомого администратора сидела девчонка, уткнувшаяся в телефон. Даже не взглянула. На втором этаже — новая секретарша, ярко накрашенная. Увидев Михаила, попыталась его остановить:
— Вам туда нельзя!
Но он оттолкнул её и вошёл. В кабинете его ждал «сюрприз»: Катя сидела на коленях у молодого парня. Увидев мужа, вскочила, торопливо поправляя юбку.
— Миша! Я всё объясню!
— Вон. У тебя два часа, чтобы исчезнуть из города.
Катя выбежала, а её кавалер, бледный, как мел, шмыгнул следом. Михаил холодно добавил:
— Это касается и вас.
Через пару часов он собрал всех руководителей. Позвонил Марии Петровне, своей старой секретарше, которую Катя выжила.
— Я звонила, но вы не отвечали, — сказала она.
— Возвращайтесь. Вас ждут.
Так началось возрождение фирмы. Михаил не выходил из офиса двое суток, разгребая завалы, восстанавливая связи, увольняя предателей. Дома он только усмехнулся — Катя успела вынести всё ценное. Но ему было всё равно. Уже в обед он заблокировал ей все счета.
Знакомые качали головами: куда делся тот мягкий, уступчивый человек? Теперь на его месте — жёсткий, беспощадный бизнесмен, который не меняет решений.
Пять лет спустя компания процветала. Через десять — стала лидером в регионе. Его не просто уважали — его боялись. Но трое знали, какой он на самом деле: Мария Петровна, домработница Аграфена Ивановна и баба Зина. Они видели, какая боль скрывается за этой железной маской.
Однажды вечером Аграфена Ивановна заглянула в кабинет.
— Михаил Сергеевич, можно вас на минуточку?
— Конечно, проходите.
Он отложил бумаги, потянулся и улыбнулся:
— Чем это так пахнет? Блины, да?
Женщина рассмеялась:
— Угадали. Сдаётся мне, вы их специально испекли, чтоб я не могла отказать.
— Может, и так. Что случилось?
— Михаил Сергеевич, с тех пор как переехали в новый дом, я одна не справляюсь. Особняк, сад, цветы… А годы-то не те.
Михаил нахмурился:
— Вы хотите уйти?
— Да что вы! Просила бы разрешения взять помощницу.
Он поморщился — не любил чужих в своём доме. Последние годы он жил как отшельник, общаясь только по делу.
— Аграфена Ивановна, вы же понимаете…
— Понимаю, Михаил Сергеевич. Но и вы поймите — раньше дом был маленький, уютный. А теперь — целый дворец. И я уже не та бойкая девка, что раньше.
Он задумчиво кивнул. Справедливо.
— Ладно, — наконец согласился. — Только тихо. Никакого шума.
— Да разве за пятнадцать лет я вас хоть раз подвела?
— Ни разу, — улыбнулся он. — Блины готовы?
— Ох, знаете вы моё слабое место, — рассмеялась Аграфена.
На следующий день Михаил не поехал в офис. Как и шестнадцать лет подряд, он отправился в тот парк, где всё началось. Где в обычный день исчезла его дочь. Он
