Они прожили бок о бок 41 год, а всё равно разошлись… И я не удержался, спросил: как же так?
Казалось бы, если двое прошли через столько лет вместе, их уже ничто не разлучит. Сколько общего — стены дома, внуки, праздники за одним столом… Но жизнь, как всегда, внесла свои поправки.
Мои дед, Иван Степанович, и бабушка, Аграфена Петровна, прожили в браке долгих четыре декады. За это время они подняли на ноги двух сыновей и дочь, дождались шестерых внуков, среди которых был и я. Мы, их потомки, всегда считали семью нерушимой крепостью — той самой, о которой в деревнях говорят: «На века».
Но в тот вечер, когда вся родня собралась в их доме под Калугой отметить очередную годовщину свадьбы, бабушка вдруг подняла стакан с чаем и ровным голосом объявила:
— Решено. Мы с Иваном разводимся.
Сперва все замерли, решив, что ослышались. Дед лишь кивнул, подтверждая её слова. В избе стало так тихо, что слышно было, как за окном ветер шуршит листвой старой берёзы.
Я, как старший внук, вырос на их рассказах о войне, о том, как они встретились в голодные послевоенные годы, как вместе строили дом. Они учили меня терпению и упорству, и потому их решение оглушило меня, словно колокольный звон среди бела дня.
Неделю я не мог найти покоя. В голове крутилось: как? Почему? Что за беда приключилась между ними? В конце концов я пришёл к ним, сел за кухонный стол и прямо спросил: «Зачем?»
— Разные мы, — вздохнула бабушка. — Осознали поздно. Жили, потому что надо было детей поднимать, хозяйство держать. А теперь… Теперь остались только мы друг перед другом. И оказалось, что вместе нам — как волку с зайцем в одной норке.
— Не могу больше, — отрезал дед. — Всё в ней мне как ножом по сердцу: и как ложку держит, и как по полу шаркает. Устал.
— А он! — воскликнула бабушка. — Вечно всё бросит на полпути, вечно недосолит суп или пересолит! И занавески ему не угодишь, и лампу не выключит…
Говорили они без злобы — с усталой покорностью.
Они пробовали мириться. Ездили к знахарке в соседнее село — та шептала, травы давала. Разъезжались: бабушка гостила у дочери в Серпухове, дед — у сына в Туле. Возвращались, пробовали заново… Но нет. Сердца не обманешь.
— Хотим остаток, что бог даст, прожить без обмана, — сказал дед. — Честно пожили, честно и расстанемся.
Семья, разумеется, всполошилась. «Да кто ж в ваши годы разводится? Люди сживутся — и ладно!» Но постепенно все поняли: если душа не лежит, никакие цепи не удержат.
Они разошлись мирно. Бабушка осталась в доме, дед перебрался в баньку на участке у младшего сына. Видятся редко — на Пасху, на Рождество. Но каждый теперь живёт, как хочет.
Иной раз я думаю: как же хрупко всё, что кажется незыблемым. И как важно, даже поседев, не изменять себе — ни ради привычки, ни ради чужих пересудов.
Я их по-прежнему люблю. И, может, теперь даже больше уважаю. За смелость. За честность. За то, что не стали притворяться до гроба.
