Сорок семь лет. Почти полвека. Почти вся моя жизнь. Вместе мы прошли через молодость, зрелость, болезни, радости, потери и победы. Вырастили детей, сажали яблони во дворе, строили дачу в Подмосковье. Смеялись сквозь трудности, держались за руки в больничных коридорах, ездили в деревню к его родителям под Тверь, вместе выбирали обои для кухни, переживали смерть моего брата, рождение первой внучки, первую пенсию. А теперь он стоял передо мной с каменным лицом и бросал слова, будто говорил о чужом:
— Я подал на развод, Людмила.
Сердце ёкнуло. Время будто замерло. Смотрела на него и не понимала — шутит? Устал? Или старческий бред накрыл?
— Что?.. — прошептала я. — Ты серьёзно?
Он взглянул на меня и… улыбнулся. Та самая улыбка, которой раньше вымаливал прощение за забытые дни рождения. Но теперь в ней не было ни вины, ни тепла. Только холодное равнодушие:
— Ну что ты, Люда. Разве тебя это удивляет? Ты же сама знаешь — давно между нами ничего нет.
Сказал это ровно, будто обсуждал цены на хлеб или показания счётчика.
— Мы оба понимаем — всё давно потухло. Осталась лишь привычка. Не хочу доживать в этом уютном закутке. Хочу… свободы. Быть собой. А вдруг встретится кто-то, кто напомнит, каково это — чувствовать жизнь.
Слушала и не верила ушам. Будто передо мной не тот человек, с которым делила постель, хлеб и годы. Чужой. Как будто всю нашу общую историю — письма из армии, первый телевизор “Рекорд”, который смотрели у соседей, внуков, ссоры из-за неуплаченных коммунальных, поездку на Валдай в молодости — он решил вырвать и выкинуть, как старую газету.
А он стоял спокойно, будто ждал, когда я кивну и скажу: “Да, конечно, ты прав”. Как будто его слова — не предательство, а благородное освобождение для нас обоих.
В груди рвалось. Обида, злость, страх, пустота — всё смешалось. Хотелось закричать, швырнуть чашку, встряхнуть его: “Вспомни, как ты дрожал, когда я рожала Сашку! Как рыдал у меня на плече после похорон твоей матери! Как мы оба хохотали, перевернувшись на плоту на Волге!” Неужели это ничего не стоит?
А он всё твердил. О новой жизни. О времени, которого осталось мало. О том, что устал быть “тем, кем его видят”.
— Пойми, я больше не хочу быть просто “твоим мужем”. Хочу пожить для себя. Пока не поздно.
Я вышла во двор. Воздух обжёг лёгкие. Даже берёзы во дворе казались чужими.
Рушилось всё. Наша квартира — уже не дом. Фотографии — просто бумага. Клятвы — пустой звук. Он вычёркивал меня, как опечатку в давно написанной книге. А я-то отдала ему лучшие годы, здоровье, душу.
Теперь в зеркале — седина и морщины. Следы нашей жизни. Моей жизни с ним. А для него это просто старая женщина, которая мешает “начать всё с чистого листа”.
Он собрал вещи. Медленно, без эмоций. Я молчала. Слёзы текли тихо, без истерик. Будто капала душа.
Прошло три дня. Он ушёл. Позвонил только Сашке — передал, что “отец съехал”. Где он сейчас, с кем — не знаю. Может, с той, что “зажгла в нём огонь”. А может, лежит ночью один и смотрит в потолок, вспоминая, кого оставил.
Но я знаю одно — я не “бывшая жена”. Я — женщина, прожившая жизнь в любви и верности. Если он этого не ценит — путь его.
А я? Поднимусь. Пусть не сразу, пусть с болью, но встану. Потому что моя жизнь — не его прихоть. Это моя история. И я ещё напишу в ней новую главу. Без него. Но с гордо поднятой головой.
