**Дневник. 8 лет назад в роддоме мне отдали не моего ребенка. Моя дочь живет в чужой семье. Вот что было дальше…**
Все началось с пустяка — с клубники.
Казалось бы, ерунда. Но когда у Даши — моей девочки, моей радости, моего света — после сладкой ягоды вдруг высыпали красные пятна, что-то ёкнуло внутри. «Аллергия, бывает», — равнодушно сказал врач, даже не заглянув в карту. Но в нашей семье аллергии не было никогда. Ни у меня, ни у Игоря, ни у бабушек.
А потом — глаза.
Карие. Глубокие, как ночь, как у мужа. А у меня — серо-голубые, как зимнее утро. Я разглядывала Дашу и не находила в ней ни капли себя. Ни моих бровей, ни папиной улыбки, ничего.
«Генетика — сложная штука», — усмехнулся врач.
Но материнское сердце не обманешь. Оно бьется в такт с ребенком — или не бьется вовсе.
Ночью, когда все спали, я достала старую коробку с документами из роддома. Бирка, пеленка, свидетельство. И вдруг — подпись медсестры. Кривые, будто нарочно неразборчивые закорючки. Как будто кто-то не хотел, чтобы правду нашли.
Я начала искать.
Тихо, осторожно, потом — с отчаянием. Нашла в соцсетях женщин, рожавших в тот же день. Вышла на Ольгу — из соседнего района. У нее тоже была дочь Даша.
Мы встретились в кафе. Дождь стучал в окна. Девочки сидели рядом, смеялись. И вдруг я увидела: та Даша — чужая — улыбнулась мне. Так же, как я в детстве.
«Ты… ее мать?» — прошептала я, чувствуя, как ком подкатывает к горлу.
Ольга побледнела. В тот момент мы обе поняли: что-то пошло не так.
Тест ДНК поставил точку. Холодную, как лед.
«Не является биологической матерью».
Теперь я стояла перед выбором. Суд. Скандал. Две сломанные судьбы. Или молчать, любить ту, что выросла у меня.
«Мам, что с тобой?» — не моя дочь потянула меня за руку.
«Ничего, зайка, просто сквозняк», — я вытерла слезы.
Но правда, в отличие от лжи, не растворяется. Она въедается в душу.
**Часть 2**
Прошло три месяца. Результаты теста лежали в ящике, как бомба. Я перечитывала их снова и снова, словно надеясь, что слова изменятся.
Мы с Ольгой встречались в парке, говорили шепотом, будто боялись, что нас услышат.
«По закону можно подать в суд», — сказал юрист. «Но что вы хотите? Забрать „свою“? Отдать „чужую“?»
Я молчала. На фото та Даша — моя кровь, мои гены — крутила волосы, как я. А моя… нет, та, что росла со мной, писала мне открытки: «Ты самая лучшая мама». Разве она чужая?
В школе у «моей» Даши начались проблемы.
«Она стала замкнутой», — сказала учительница.
Дети чувствуют. Они не знают правды, но чувствуют, когда любовь становится осторожной.
Ночью я разбудила Игоря.
«И что теперь? Отдадим ее? Заберем другую?» — он сжал виски.
Утром я решила: честность.
Мы пришли к Ольге всей семьей. За окном падал снег.
«Мы не будем судиться. Но девочки должны знать правду», — сказала я.
Ольга заплакала.
А потом… девочки, которые сначала смотрели друг на друга как на призраков, через час смеялись над одним видео.
«Мам, мы с Дашей в кино пойдем?» — спросила «моя» дочь.
Я обняла ее. Впервые за месяцы поняла: все будет хорошо.
**Часть 3**
Прошел год. Девочки общались как сестры. Ссорились из-за помады, смеялись над шутками, менялись одеждой.
Но однажды «та» Даша не пришла на встречу.
«Заболели», — написала Ольга.
Потом — еще раз. И еще.
Я позвонила.
«Она… нашла тест ДНК», — голос Ольги дрожал. «Говорит, ненавидит меня. Хочет жить с вами».
Вечером в дверь позвонили. На пороге стояла «та» Даша — с рюкзаком, с плюшевым мишкой.
«Я не могу там больше жить», — прошептала она.
За моей спиной стояла «моя» Даша.
«Мам… это правда?»
Мир рухнул.
**Часть 4**
Три дня в доме царила тишина. «Та» Даша спала на раскладушке, «моя» — не выходила из комнаты.
Потом звонок из школы.
«Ваша дочь подралась».
«Моя» Даша вцепилась в волосы девочке, которая сказала: «Ты ненастоящая».
«Ты теперь ей мать», — бросила она мне.
Ночью Игорь пил коньяк.
«Ольга подала в суд».
Утром хлопнула дверь. «Та» Даша исчезла.
**Финал**
Ее нашли на вокзале. Судья отложила заседание.
«Решите, чего хотите», — строго сказала она.
Девочки взбунтовались.
«Мы не вещи!» — крикнули они.
В последний день перед судом я и Ольга остались наедине.
«Я не смогу ее отпустить», — рыдала Ольга.
«Я тоже», — сжала я ее руку.
Мы пришли в суд с предложением: опекать обеих.
Теперь у Даш — два дома. Две мамы.
Но когда одной снится кошмар, она звонит другой.
Потому что семья — не только кровь. Это — любовь, которая не спрашивает документов.
