На пенсию Дарья Ивановна, кроме обязательных коммунальных расходов и покупок продуктов на оптовых ярмарках, позволяла себе лишь одно удовольствие – небольшой пакетик зернового кофе.
Кофейные зерна уже были обжарены, и когда она аккуратно открывала пакетик, в воздухе разливался чарующий аромат. Она всегда вдыхала его с закрытыми глазами, стараясь сосредоточиться только на запахе, и это было настоящим чудом! Вместе с этим волшебным ароматом в телу словно вливались новые силы, и в воображении появлялись мечты юности о далеких странах, океанском бризе, шуме тропических ливней, странных звуках джунглей и диких криках обезьян, лазящих по лианам…
Лично она никогда не видела этих мест, но рассказы отца, постоянно участвовавшего в исследовательских экспедициях по Южной Америке, помнила. Когда он бывал дома, он любил рассказывать Дашеньке о своих похождениях в долине Амазонки, попивая крепкий кофе, и этот запах всегда напоминал ей о нем – сухом, смуглом путешественнике.
О том, что родители ей не родные, она знала всегда.
Она помнила, как в начале войны ее, трехлетнюю девочку, потерявшую близких, нашла женщина, которая стала ей матерью на всю жизнь. Потом – как у всех: школа, обучение, работа, замужество, рождение сына, и вот итог – одиночество. Сын, поддавшись уговорам жены, около двадцати лет назад выбрал для жизни другую страну и проживал в городе Хайфа с семьей. За это время он лишь однажды навещал родную страну. Они созванивались, сын ежемесячно присылал ей деньги, но она их не тратила – складывала на специальный счет. За двадцать лет накопилась приличная сумма, которая когда-нибудь вернется сыну. Потом…
В последнее время она всё чаще думала, какую жизнь она могла бы прожить, если бы не война – совсем другую семью, других родителей, другой дом… Значит, и судьба была бы другой. Родных родителей она едва помнила, но часто вспоминала девочку-ровесницу, которая всегда была рядом в те почти младенческие годы. Машей ее звали. Иногда казалось, как их звали: «Машутка, Дашутка!» Кем она ей приходилась? Подружкой, сестрой?
Размышления прервал короткий сигнал мобильника. Она взглянула на экран – пенсия поступила на карточку! Хорошо, кстати, можно сходить в магазин, купить кофе – последний сварила вчера утром. Осторожно обходя осенние лужи, она дошла до входа в магазин, постукивая тростью по тротуару.
У дверей, спрятавшись от прохожих, сидела серенькая полосатая кошечка, пугливо поглядывая то на людей, то на стеклянные двери. Жалость охватила сердце: «Мерзнет, бедняжка, да и, наверное, голодная. Забрала бы тебя домой, но… Кто тебя потом возьмет, когда меня не станет? Не сегодня, так завтра…» Но, жалея несчастную, купила ей недорогой пакетик корма.
Она осторожно выдавила желе в пластиковый лоток, кошка терпеливо ждала, поглядывая на благодетельницу влюбленными глазами. В дверях появилась дородная женщина с недовольным выражением лица. Без слов она пнула лоток с кормом, разметав его содержимое по тротуару:
– Сколько раз говорила, никакого толку! – рявкнула она. – Нечего их тут кормить! – и, нервно развернувшись, удалилась.
Кошка, оглядываясь, начала собирать кусочки пищи с земли, а Дарья Ивановна, захлебнувшись от возмущения, ощутила надвигающийся приступ. Она поспешила к автобусной остановке – только там были скамейки. Присев, она стала лихорадочно искать таблетки по карманам, но безуспешно.
Боль усиливалась, будто сдавливая голову в тисках, в глазах темнело, и из груди вырывался стон. Чья-то рука коснулась ее плеча. Она едва открыла глаза – молодая девушка с испугом смотрела на нее:
– Вам плохо, бабушка? Чем помочь?
– В сумке, – еле шепнула Дарья Ивановна. – Упаковка кофе. Достань и открой.
Она глубоко вдохнула запах обжаренных зерен раз, другой. Боль не ушла, но чуть ослабла.
– Спасибо, девонька, – слабым голосом сказала Дарья Ивановна.
– Меня Полиной зовут, а спасибо скажите кошке, – улыбнулась девушка. – Она была рядом и так громко мяукала!
– Спасибо и тебе, хорошая, – Дарья Ивановна погладила кошку, которая сидела рядышком с ней на скамейке. Та самая, полосатая.
– Что с вами случилось? – с участием поинтересовалась девушка.
– Приступ, мигрень, – призналась Дарья Ивановна. – Нервы подвели, бывает…
– Я вас до дома провожу, одной будет тяжело…
– У моей бабули тоже бывают мигрени, – рассказывала Полина, пока они пили слабый кофе с молоком и печеньем в квартире Дарьи Ивановны. – Она вообще-то прабабушка, но я называю ее «бабуля». Она живет в поселке с моей бабушкой, мамой и папой. А я здесь учусь в медучилище, хочу стать фельдшером. Бабуля, как вы, часто говорит мне «девонька». И еще – вы так на нее похожи, что я вначале подумала, что вы и есть она! А вы не пытались искать своих, тех, настоящих?
– Полиночка, девонька, как их найдешь, когда ничего не помнишь? Никакой фамилии, ни откуда я родом. – Рассказала Дарья Ивановна, поглаживая кошку, свернувшуюся у нее на коленях. – Помню – бомбежку, как мы ехали на подводе, потом танки… Я бежала, не помню себя! Ужас! Навсегда ужас! Потом меня женщина нашла, я всегда ее мамой называла, она и сейчас для меня мама. После войны ее муж пришел и стал мне лучшим отцом на свете! Из своего у меня осталось только имя. Видимо, моя семья погибла, там, под бомбежками. И мама, и Машутка…
После этих слов Полина вздрогнула и посмотрела на нее огромными голубыми глазами:
– Дарья Ивановна, у вас есть родинка на правом плече, в форме листика?
Хозяйка поперхнулась кофе, а кошка внимательно уставилась на нее.
– Откуда тебе это известно, девонька?
– У моей бабушки точно такая же, – тихо произнесла Полина. – Её зовут Марией. Она до сих пор не может сдержать слез, вспоминая свою сестренку – близняшку Дашутку, которая пропала под бомбежкой при эвакуации. Когда фашисты преградили путь, пришлось вернуться домой, оставшись под оккупацией. А Дашутка пропала. Так и не нашли, сколько ни искали…
С утра Дарья Ивановна не могла найти себе места, ходила от окна к двери, ожидая гостей. Серенькая полосатая кошка не отходила от неё, тревожно глядя в лицо хозяйки.
– Не волнуйся, Маргоша, со мной все в порядке, – успокаивала она кошку. – Только сердце стучит…
Наконец, послышался звонок в дверь. Дарья Ивановна волновалась, открывая дверь.
Две пожилые женщины замерли, смотря друг на друга глазами, полными надежды. Словно в зеркале видели они свет глаз, седые локоны кудрявых волос и скорбные морщинки в уголках губ.
Наконец, гостья выдохнула, улыбнулась, шагнула навстречу и обняла хозяйку:
– Здравствуй, Дашутка!
А на пороге, утирая слезы счастья, стояли родные люди…
