Знакомые уехали в отпуск и оставили ключи от своей дачи в Подмосковье. Ну, мол, чтобы шашлычок пожарить на свежем воздухе или грядки с овощами полезными прополоть. И вообще, всякое случается, вдруг понадобится что-то.
В этот раз ключи понадобились для “прополоть”. Все было посеяно и посажено, и требовалось периодически ухаживать за растениями, вырывая сорняки и рыхляя почву.
Когда уезжали, предупредили, что на участке живет один бурундук, иногда приходит в гости. Его не обижайте, покормите, если что. И отправились на далекий Байкал.
Сначала я удивился такой заботе о соседе. Если он бурундук, зачем его кормить? Хотя, зная доброту друзей, вполне мог предположить, что и обычного зверька подкармливали. Времена такие. Может, он и зверек, но хороший, наверное.
В общем, надо полить-прополоть, так полить-прополить-зверька покормить. В первый же вечер пришел бурундук. После звонков на Байкал для уточнения, выяснилось, что это тот самый гость. Точнее, его звали Бурундук, ну а мы решили звать “Друг”. “Друг” приходил ровно в восемь вечера, осматривал участок и, присев в уголке, начинал свистеть свою грустную песню, выражая недовольство этой жизнью.
Оказался это бурундук, который регулярно наведывался к ним в сад, требуя угощения своим свистом. На вопрос, как это маленького бурундука назвали таким серьезным именем, знакомые смущенно сказали, что “он сам так представился”.
Как бы там ни было, но “Друг” каждый день приходил и высвистывал себе еду, почти как бродячий артист. Это было удивительно — бурундук, который приходит из леса и поет для тебя лично. Может, он получил указ от природы: “Белочек на всех не хватает, теперь твоя очередь петь для людей”?
В первый вечер мы, из доброты душевной, насыпали ему возле крыльца гору семечек. Бурундук, увидев это, затих и начал запасать семечки в защечные мешки, стараясь как можно быстрее справиться.
Опыт показал, что для него не существует понятия “слишком много семечек”. Он всегда возвращался за добавкой, даже если щеки уже и так были полны, как у успешного торговца на рынке.
Он ничего не боялся, кроме того, что однажды семечки закончатся и тогда исчезнет смысл его жизни. Поэтому “Друг” не допускал, чтобы запасы долго залеживались.
Каждый вечер, пунктуально, возле крыльца появлялся “Друг”. Один из вечеров был особенно лирическим — он сел напротив, посмотрел вдаль и задушевно зафыркал свою песню о голоде.
В это время зазвонил телефон, лежащий на улице. Жена, которая слышала и песню бурундука, и звонок телефона, решила, что бурундук важнее, а я могу ответить на звонок. С такими мыслями она насыпала перед ним горку семечек. Наглый певец тут же замолк, но успел взять первую пригоршню.
Только он начал запасать первую порцию, как я показался на крыльце и сиганул вниз со всех пяток. Бурундук почувствовал что-то странное, ведь я тяжело приземлился на доску, заставив ее резко взлететь, как катапульта.
Эффект был поразительным: бурундук, с полными, как у продавщицы на рынке, лапками семечек, взмыл в воздух, устремляясь в небеса.
Мы усмехнулись: “Он, наверное, больше не вернется”. Я сел возле горки семечек. “Нет, не придет”, — подумал я и машинально взял одну крупную семечку, громко раскусив ее.
Из под крыльца донесся взволнованный свист. Там, придерживаясь лапами, как настоящий борец, стоял “Друг” и смотрел на меня возмущенными, черными глазами. “Эти семечки мои!” — говорили его глаза, и я понял, что о себе он сказал мне многое.
Я до сих пор удивляюсь: откуда у бурундука такие проницательные глаза и какие слова он знает, чтобы выразить все, что думает?
