“Я ничего не забыла”
— Ну и зачем ты каждый день штурмуешь больничные коридоры? Точно не мазохистка? — проворчал Дмитрий, наблюдая, как его жена Ярослава после очередного визита к сестре раскладывает на столе щи с пампушками.
— Тебя что, моя забота о родне беспокоит? — нахмурилась женщина, поправляя платок на плечах.
— Не в этом дело. Люба ведь не при смерти. Муж, дети, сноха — все навещают. Ты зачем ввязываешься? Или там симпатичный хирург дежурит, а ты под шумок флиртуешь?
— Вздор мелешь, Димка! — вспыхнула Ярослава. — Во-первых, её врач — Анна Викторовна, седая дама за пятьдесят. Во-вторых…
— Ладно, признавайся. Зачем изводишься? В шесть утра встаёшь, варишь компоты, после работы рвёшься через весь Питер с сумками. Глаза ввалились, как у совы после дежурства.
— Расскажу, раз допёк, — вздохнула женщина, собирая тарелки. — Самовар поставлю — поговорим.
— Давно пора, — муж одобрительно хлопнул по столу. — А то я тут как слепой котёнок — тыкаюсь в догадках.
***
Семнадцатилетняя Яся Громова, отзвенев последним школьным звонком в деревне Гришино, рванула в Северную столицу. Мечтала о юрфаке, но провалила экзамены. Спасение нашла в колледже права — билет в городскую жизнь, где не придётся, как мать, торговать селёдкой в сельмаге.
Общежитие на окраине Петербурга встретило её скрипучими койками. Девушка грызла гранит науки, выбивая повышенную стипендию. Родители присылали по пять тысяч рублей ежемесячно — хватало на макароны да дешёвый чай.
С деревенским парнем Сергеем Соколовым рассталась без слёз — он грезил о коровах да тракторах, а Яся видела себя в судейской мантии. Когда через полгода Серега женился на местной Катюхе, лишь плечами пожала: «Не моя судьбина».
Роковой день врезался в память чёткими штрихами. Возвращалась из Публички, где корпела над Гражданским кодексом. В автобусе № 76 давка стояла такая, что сумку пришлось прижимать к животу. Вышла на Обводном — и обмерла: на боку рюкзака зияла аккуратная прорезь.
Холодная волна накрыла с головой. В кошельке — вся стипендия и последний перевод от отца, чей завод в Твери третий месяц задерживал зарплату. Мать накануне в слезах просила: «Экономь, доча, не знаем, когда ещё сможем помочь».
— Ревишь? — фыркнула соседка по блёклым обоям, Маринка, закуривая на подоконнике. — Сама виновата. Деньги носят в носке или лифчике — каждая дура знает. Умная ты у нас, Ясь, а жизнью — как гулящая кошка под дождём.
Девушка молча сглотнула ком в горле. Звонить родителям? Стыд жёг сильнее голода. В холщовой сумочке — полпачки «Мивины», две картофелины да горсть гречки. До следующей стипендии — три недели.
— Знакомлю с спонсором? — Маринка выпустила дым колечком. — Старичок один, из «Крестов» недавно вышел — тебя точно заценит.
— Спасибо, — Яся отвернулась к стене, сжимая кулаки под одеялом. — Обойдусь.
Ночью плакала в подушку, представляя, как мать в деревенском магазине считает копейки, откладывая на дочкину «стипуху». Утром, вытирая слёды слёдков, твёрдо решила: пойдёт мыть полы в кафе, если надо — сутки не спать будет. Лишь бы не предать ту Ясю, что когда-то с чемоданом самодельным ехала покорять Питер…
