Когда Алёна Соколова появилась на свет, акушерка шепнула матери, что девочка родилась в рубашке — на счастье. До пяти лет так и было: мама заплетала ей тугие косы, читала сказки, лишь изредка ворчала, что дочь не хочет учить буквы. Отец катал её на велосипеде, разрешая порулить по проселочной дороге возле дачи под Звенигородом.
Но в день пятилетия родители объявили: «Скоро у тебя будет брат — лучший подарок!»
Подарок «поспел» к празднику, отобрав у Алёны все последующие дни рождения. С первых дней Артём занял в семье особое место. Сначала из-за возраста, потом — из-за талантов. Читать он научился раньше сестры, которая даже к двадцати годам одолевала текст со скоростью первоклассницы (сегодня бы диагностировали дислексию, но тогда просто перевели в спецкласс). Считал так, что школьная учительница математики хваталась за голову и звонила своему наставнику — профессору Николаю Петровичу. А уж стихи Артёма, хоть и странные, восхищали оригинальностью.
Счастливая жизнь Алёны кончилась. Теперь не только день рождения был общим, но и всё остальное: она водила брата в школу, на плавание, к профессору, в музыкалку и поэтический кружок. Когда же сама попросилась на курсы кройки и шитья, мама всплеснула руками: «Ты что, хочешь, чтобы я уволилась и таскала Артёмушку по занятиям? Вечно ты эгоисткой себя ведёшь!»
Алёна сдалась. Если всё делала идеально: не путала расписание, готовила два ужина (брат с шести лет отказался от мяса, а отец требовал котлет), да ещё подрабатывала выгулом соседских собак — мама гладила её по коротким волосам.
Стрижку сделали вынужденно: матери некогда было возиться с косами, а Алёнин «хвост» учительница ругала в дневнике. В парикмахерской подстригли аккуратно, но девочка всю ночь рыдала, сжимая отрезанные пряди.
«Закончишь школу — делай что хочешь», — отрезала мать, когда дочь робко попыталась отказаться от очередного поручения. «Тебе-то что? Ты только рецепты листаешь».
После выпуска — и своего, и Артёминого — свободы не прибавилось. Теперь, помимо готовки «сбалансированных обедов», стирки и уборки, Алёна стала личным секретарём брата: вела график, сортировала письма, регистрировала на олимпиады. При попытке устроиться в приют для животных возмутились оба — и мать, и сам Артём: «Без тебя я пропаду!»
Она сдалась вновь. Восстала лишь раз — когда встретила Витю.
Виктор не блистал красотой: полноватый, вечно в потёртом свитере, дни напролёт корпел над кодом. Родные подарили ему пса Жорика, надеясь вытащить парня на прогулки. Но вместо этого он нанял Алёну. Так они познакомились. А вскоре после вечерних выгулов она стала задерживаться у него до утра.
Мама звонила, требуя гладить рубашки — Артём носил только накрахмаленные. Брат ныл, что некому точить карандаши, а отец опять купил чебуреки, хотя мать на диете.
«Отстаньте! — кричала Алёна в трубку. — Я вам не крепостная!»
Витя целовал её в заплаканные глаза, шептал о свадьбе. А потом улетел в Германию по контракту, бросив на прощание лишь: «Прости…»
Когда Артёму вручили премию в миллион рублей, родители распухли от гордости. Мать рванула в салон, отец подсчитывал, хватит ли на новую «Ладу». Алёне же прибавилось работы: бронировать билеты, искать отель с бассейном и вегетарианским меню, отвечать на сотни писем. К моменту церемонии она едва держалась на ногах. Проводив брата за кулисы, потрёпанная усталостью, двинулась в зал — но охранник преградил путь:
«Персоналу — за сценой».
«Я…»
«Хозяина жди там, — усмехнулся второй, окидывая её потрёпанное платье взглядом. — В рванье тут не место».
Артём, проходя мимо, на миг встретился с ней глазами. Алёна ждала, что он крикнет: «Это моя сестра!» — но брат молча прошёл к микрофону.
Она рухнула на стул у стены, мысленно составляя список: забрать костюм из химчистки, заказать ужин… Речь брата пропускала мимо ушей — вчера сама правила текст. Но вдруг он сбился:
«…Есть человек, без которого меня бы здесь не было».
Мать с отцом переглянулись — каждый ждал своего имени.
«Всю жизнь она положила на меня. Долго я не замечал…» — голос Артёма дрогнул. Отец покраснел, мама схватилась за платок.
«Эти деньги — тебе. На приют для собак. И на всё, о чём мечтала».
Софиты ударили в глаза, когда брат потащил её на сцену. Зал гремел аплодисментами. Алёна, сгорбленная, будто под грузом лет, вдруг выпрямилась.
Он отдал все деньги. Нанял помощника, которого она сама обучила.
«Прости, — сказал Артём. — Был ослом».
Она простила. Открыла приют, окончила курсы кондитеров. Теперь стояла за прилавком своей маленькой пекарни, пахнущей ванилью и свободой.
Холодным октябрьским вечером, закрывая смену, услышала звон колокольчика. На пороге стоял Виктор. Похудевший, в чёрном пальто.
«Вернулся…» — Алёна вцепилась в стойку, чтобы не упасть.
«Алёнка… — он неуверенно улыбнулся. — Я дурак был».
Второй главный мужчина её жизни попросил прощения. Родители же, решив, что дочь «одурманила» сына, с ней не общались. Но это уже не имело значения.
Витя вернулся. Жорик радостно вилял хвостом у её ног. А пирожки в печи румянились — точь-в-точь как в детских снах.
