Мечтала о счастье, строила планы, а получила лишь боль и унижение!
Меня зовут Наталья Иванова, живу в Суздале, где Владимирская область прячет свои уютные переулки меж берёз и церковных куполов. Встретила его вновь на вечере одноклассников — спустя двадцать лет. Сергей стоял передо мной, плечи шире, волосы седеющие, но глаза — всё те же, глубокие, грустные — прожигали душу, будто и не проходили годы. Пригласил на танец, как когда-то в юности. Его тепло, дыхание, сила — всё вернуло меня в прошлое, и я затрепетала, словно снова восемнадцатилетняя. Ночью он снова явился в снах, и я поняла: старая любовь не ржавеет.
Почему расстались? Не помню. Три года жили как муж и жена, мечтали: дом с яблоневым садом, лавка с цветами и иконами, придумывали имена детям — Аня, Денис… А потом он испарился — без слов, без прощенья. На встрече, после рюмки коньяка и вальса, оба знали — это шанс. Через полгода я переехала к нему в Рязань, в его старый дом. Жена его умерла, а я так и не нашла свою половинку. Сначала всё цвело, но мечты обратились адом.
Хотела любви, а получила презренье. У Сергея двое сыновей — 16 и 18, Артём и Максим. Не лезла в матери — глупо. Хотела дружбы, тепла, места в их жизни. Старалась: пекла пироги, дарила подарки, молчала ради спокойствия. В ответ — ледяные взгляды. Хуже стало, когда приезжали родители покойной. Уважала их, кланялась, но каждый визит — нож в сердце: смотрели на меня, как на вора, укравшего их место.
Мне 38, чужой город, чужие люди. Постоянные уговоры, уборки, попытки нравиться — высасывали силы. Артём таскал девчонку, пока я на работе. Валялись в нашей спальне, пачкали постель. Она мазалась моими духами, ломала гребни, оставляла кухню в руинах. Максим ворчал: «Куртка не та, суп не мамин. Ты бездельница, дома сидишь!» Терпела, пока могла. Сергей же отмалчивался, будто я призрак.
Пыталась сблизиться с соседями — как говорится, ближе родни. Но и там: «Покойная-то у него святая была!» А я? Живая, любившая его годами, бросившая работу, Питер, всё — ради них. Решила: ребёнок всё исправит. Заикнулась — он отрезал: «Мне хватит своих». А я? С пустой утробой и растоптанной мечтой.
Потом всё рухнуло. Сергей очерствел — не узнать прежнего романтика. Критиковал, как сыновья. Чаша лопнула, когда застала Артёмкину подружку в моём халате. Ходила, царица, будто её дом! Попросила тихо: «Не трогай моё». Она фыркнула: «Да брось, не заводись!» Я кормила её, убирала, а она…
Выбежала, задыхаясь. Сергей влетел, багровый, орал: «Дармоедка! Вон из моего дома!» Швырял чашками, книгами. Схватила сумку, умчалась в ночь. Утром курьер привёз мои вещи — без слов, как ненужный хлам.
Время лечит? Боль притупилась, но шрам остался. Верю, найду того, кто примет меня — со шрамами и мечтами. Сергей был первой любовью, но не судьбой. Хотела счастья, а собрала осколки. Теперь я в Суздале, среди родных церквей, учусь дышать заново. Жду рассвета, а не новых обид.
