Тридцать лет рядом, а любви не случилось: как выжить, когда правда рушит всю жизнь
Мне нужно высказаться. Не для жалоб — просто чтобы услышали. Без осуждения. Родные не догадываются: дети и внуки уверены, что у нас с супругом образцовая семья. Подруг, способным понять такое, нет — страшно сплетен, да и нет сил оправдываться…
Мы с Артёмом прожили тридцать два года. Встретились в 1989-м. Мне — двадцать два, ему — двадцать пять. Юные, с мечтами о будущем. Он казался мне надёжным, как скала — тем, кто защитит, не предаст. Расписались быстро, хоть родители и ворчали. Но я верила: это любовь.
Первые годы выживали. Девяностые лихие, двое малышей, пустые полки. Выдержали. К нулевым вроде наладилось: работа, своя трёшка в Новосибирске. Не шиковали, но детям хватало — одеты, обуты, в кружки водили.
Сейчас дети взрослые: старшая дочь Анна — врач в Екатеринбурге, двое внуков. Средняя — Ульяна — юрист в Питере. Младший, Глеб, холост, снимает квартиру в Красноярске. А мы с мужем — вдвоём в доме под Томском. Казалось бы, живи да радуйся. Но полгода назад мир рухнул.
Артём стал другим. Молчал за столом, задерживался на работе, перестал звонить внукам. Думала — любовница или долги (мужчины редко признаются в слабостях). Но правда оказалась страшнее.
Он подал на развод.
Спросила «почему?» — ответил ледяным тоном: «Не любил никогда. Женился назло. Та, которую обожал, вышла за нефтяника из Самары. А ты рядом была — покорная, удобная. Потом она уехала с мужем в Германию. Смирился. Но месяц назад она умерла. Осознал — прожил чужую жизнь».
Не верила ушам. Говорил будто о постороннем — ни капли жалости. В висках стучало: «Значит, тридцать лет — спектакль?»
Признался: встречался с ней тайком после свадьбы. Потом они порвали, но он продолжал слать письма. Когда родились дети, решил: «Пусть будет так — ты хорошая мать». Теперь требует продать дом, разделить деньги.
Как это пережить?
Всё списывала на характер: «Не говорит нежностей — мужчины такие». «Не дарит цветов — практичный». Оказалось — не характер. Равнодушие. Я была как диван в гостиной — привычный, но не важный. Делили крышу, но не сердца.
Мне пятьдесят семь. Чувствую, будто вывернули душу наизнанку. Отдала всё: молодость, здоровье, верность… А в ответ — «терпел из-за удобства».
Больнее всего не за себя. За ту Светлану, которой могла стать — свободной, любимой, желанной. Не тратившей годы на человека, для которого она — фон жизни.
Женщины, прошедшие через это — как дышать дальше? Как простить предательство времени? Хочу просто тишины. Чуть-чуть тепла — не от него. От закатов над Обью. От чая с мёдом. От себя самой — той, что ещё жива под грудой обломков.
Устала быть дубом, что гнётся, но не ломается. Но, видимо, придётся.
