Изредка жизнь вонзает нож прямо в сердце, оставляя жгучую боль и непонимание: за что так случилось? Почему именно мне? Чем я это заслужил?
Десять лет я был с Ольгой. Мы познакомились в студенчестве, в Санкт-Петербурге, а потом вместе перебрались в Москву, где началась наша взрослая жизнь. У нас родились две дочери — София и Милана. Разница между ними — чуть больше года. Я работал в строительной компании, получал стабильно: мы не купались в роскоши, но денег хватало на жизнь. Пару раз в год мы всей семьёй выбирались отдохнуть, арендовали просторную квартиру, могли позволить себе нанять няню и иногда радоваться новыми платьями для дочерей или игрушками.
Ольга в основном занималась домом, работая удалённо — писала тексты и вела несколько интернет-магазинов. Я всегда помогал: мыл посуду, гулял с детьми, мастерил с ними поделки и помогал с развивающими играми.
Я был уверен, что у нас всё в порядке. Однако однажды она просто заявила:
— Я ухожу.
Я не сразу понял, о чём она. Был уверен, речь идёт об отпуске или командировке. Но она продолжила:
— Я нашла себя. Я хочу другого. Больше.
Она ушла не только от меня, но и от дочерей. Оставила Милану и Софию — пятилетнюю и четырёхлетнюю — без капли сожаления. Через неделю на её странице в Instagram я увидел фотографии: бриллиантовое кольцо, яхта в Греции, дизайнерские платья. Подпись: «Новая жизнь начинается здесь».
Я долго не мог понять, как она могла выбрать всё это. Роскошь, богатство — и ни единого звонка нашим дочерям.
Самое тяжелое — наблюдать, как день за днем девочки спрашивали:
— Папа, а мама вернется?
А я не знал, что ответить. Как объяснить малышкам, что мама выбрала деньги вместо их маленьких ручек?
Прошло два года. Я справился. Было очень трудно. На ночных сменах руки опускались, иногда приходилось брать больничный, ухаживая за заболевшими детьми. Но мы стали настоящей командой. София пошла в первый класс, Милана — в подготовительный. Я был их опорой, они — моей мотивацией жить.
И вот, однажды вечером я зашёл в супермаркет за молоком и хлебом. Стою на кассе — и сердце замерло. Передо мной Ольга.
Было не узнать её: в старой куртке, мутный взгляд, руки дрожат. В кошельке — мелочь, в корзине — хлеб, пачка макарон, дешевая колбаса.
Наши взгляды встретились. Она побледнела, будто видела призрак.
— Это ты… — прошептала она.
Я молчал, не зная, что во мне сильнее: ярость, обида или пустота.
— Как девочки? — её голос дрожал.
Я сжал кулаки.
— Прекрасно. Потому что рядом с ними я.
Она отвернулась, губы задрожали.
— Я… я хотела бы увидеть их.
— Спустя два года? — остро ощутил, как во мне всё клокочет. — Хоть один раз ты поинтересовалась их жизнью? Хоть открытку прислала?
Она опустила глаза.
— Я совершила ошибку…
Я горел внутренним смехом:
— Забыть зонт в дождь — ошибка. А ты… выбрала богатую жизнь вместо любви к своим детям. Думала, яхты заменят совесть?
— Он ушёл… — прошептала она. — Когда понял, что я больше не нужна. Я осталась ни с чем. Без квартиры, денег. Даже без прав на детей.
Я посмотрел на её руки: кольцо исчезло.
— А девочки? Они были просто преградой на твоем пути?
— Нет… — она расплакалась. — Я знаю, что не заслуживаю прощения. Но прошу… разреши хотя бы увидеть их.
Я глубоко вздохнул. Передо мной была не женщина, которая уходила с гордо поднятой головой, а сломленный человек, тень того, что когда-то клялся любить.
— Они тебя не помнят, Оля. Перестали спрашивать, когда ты вернёшься. У них своя жизнь.
— Я не хочу ничего… Просто увидеть. Услышать их голоса…
Я отвернулся. Сердце ныло от боли. Не знал, смогу ли когда-нибудь простить.
Но знал одно: София и Милана — моя жизнь. И я не позволю никому снова причинить им боль.
— Я подумаю, — произнёс я и ушёл.
Она осталась в супермаркете, среди чужих, со слезами в глазах и пустотой в сердце.
Не знаю, чем это закончится. Может, однажды я позволю ей поговорить с дочерьми. Но никогда не позволю им почувствовать себя оставленными.
