Меня зовут Ярослава, мне 17 лет, и я родилась в Екатеринбурге. Я долго хранила боль в себе, но теперь решилась поделиться историей. Может, кто-то увидит в ней своё отражение. Может, кто-то пересмотрит поступки. Или хоть одна мать задумается, прежде чем предать дитя, как это сделала моя.
Родители развелись, когда мне исполнилось десять. Не могу сказать, что до этого царила идиллия — ссоры, упрёки, ледяное молчание между ними чувствовалось даже сквозь детскую наивность. После развода стало не легче. Мать с отцом словно мерялись, кому я обуза — не из любви, а из упрямства. Меня перебрасывали из квартиры в квартиру, как ненужный узел. У отца — тесно, зато тихо. У матери — просторно, но с каждым годом воздух густел от невысказанного.
Всё рухнуло, когда у мамы появился новый мужчина. Его звали Кирилл. Лет тридцати, младше её на десять лет, он сразу возомнил себя хозяином, а меня — лишней деталью. Сначала улыбался, расспрашивал о школе. Но маски быстро упали. Ему не нравилось моё присутствие. Раздражало, что мама тратит на меня рубли. Открыто заявлял, что отец — неудачник, а я — балласт, которому пора «научиться самостоятельно выживать».
Он виртуозно играл на маминых слабостях, вытягивал из неё деньги, убеждал, что дочь-подросток — цепь, а ей нужны «лёгкость и новая жизнь». А мама… верила. Не замечала, как я сжимаюсь под одеялом, чтобы заглушить рыдания. Как крадусь на кухню за чаем, лишь бы не встретиться с ними взглядом. Как часами сижу в ванной, уткнувшись в телефон, — просто чтобы не слышать их смех.
Последней каплей стала ссора ночью. Они орали так, что дрожали стены. Я ворвалась в комнату, пытаясь защитить маму, — боялась, что он замахнётся. Но всё пошло иначе. Он взглянул на меня с такой ненавистью, что похолодело внутри. Я крикнула: «Прекрати!» — и тут же получила пощёчину. Сильную, взрослую. От удара я грохнулась на угол комода, мир поплыл. Помню только мамин вопль и… тишину.
Я ждала, что она прогонит его. Обнимет, вызовет скорую, будет шептать: «Прости, солнышко». Искала в глазах спасение. Но она прошипела: «Ты всё испортила». Через час велела собираться к отцу.
Я молча сложила вещи. Сердце вывернули наизнанку. Не плакала. Не спорила. Просто ушла, поняв: дома больше нет.
Теперь живу с отцом. Он старается, но между нами — стена. Не жду звонков, извинений, визитов. Хотя внутри всё ещё теплится девочка, ждущая, что мама распахнёт дверь со словами: «Вернись, я ошиблась». Но этого не будет. Она выбрала его. Того, кто поднял руку на её ребёнка.
Не желаю ей зла. Но уверена: он уйдёт. Найдёт покорнее, моложе. Оставит её в пустой квартире. И, может, тогда она вспомнит обо мне. Но я не стану прежней — той, что готова прощать. Предательство матери — шрам, который не исчезнет.
Родители, если читаете: не рожайте детей, если не готовы быть рядом. Мы не виноваты в ваших ошибках. Не просили рождаться. Но раз уж привели в этот мир — не ломайте нас.
Мама, если вдруг наткнёшься на эти строки… Знай: я выстояла. Окрепла. Но больше не приползу к тебе, как раненый зверёк. Ты теперь просто женщина, подарившая мне жизнь. И ничего больше.
