Сегодня мне стукнуло пятьдесят, и будто пелена с глаз упала — осознал горькую правду, от которой перехватило дыхание.
Моя дочь, Любовь Михайловна, обосновалась в деревушке под Нижним Новгородом, нарожав целый выводок — семеро ребятишек, будто горох из стручка сыпались. Замуж выскочила раньше срока, диплом защищала с первенцем на руках, а я, старый дурак, носился как угорелый: качал, лечил, ночами не спал. Теперь оглядываюсь — всю ношу на себе тащил, пока она детей штамповала. А я-то радовался! Упивался ролью деда, каждый зубик, каждый шажок внуков как праздник отмечал.
После её свадьбы жена моя, словно перелётная птица, крылья сложила — улетела. Сердце тогда обледенело, но первенец-внук вытащил, как спасательный круг. Потом второй, третий… А я тем временем на пенсию съехал — нога больная с детства, да и здоровье заскрипело. Забыл, что живу-то не своей жизнью, а как приложение к чужим пелёнкам.
На днях собрался с духом — подступили дела, годами отложенные. Подошёл к Любке, говорю: «Пора мне, дочка, в свою берлогу вернуться, на окраину. Сама справляйся». А она мне, глаза сверкая: «Куда собрался? У меня с девчонками посиделки! Сиди тут, дел-то у тебя — кот наплакал!»
Словно кипятком ошпарило. Развернулся, ушёл — пусть хоть раз на своей шкуре почувствует, каково это. Сама нарожала — сама и нянчься!
Слова её, как заноза, в сердце засели. Отчасти права — жизнь моя будто в песок утекла. Дома — уборка, стирка, каша вечная. Книги любимые пылятся, друзья отвернулись — сто раз отказывался, вот и перестали звать. А ведь мог бы хоть раз в месяц выбраться — глоток свободы сделать!
Полвека пролетело — и что осталось? Тень от человека, вечно привязанного к чужим передникам. Но хватит. Никто за меня жизнь не проживёт. Внуков люблю — если беда, прибегу. Но теперь моя очередь.
Уже планы строю: созову старых собутыльников, с которыми раньше на Оке рыбачили, прогуляюсь по набережной, может, резьбой по дереву займусь — раньше мастером слыл. Есть во мне ещё искра, не всё погребено под грузом долга. Люблю их, сорванцов, но хватит быть тенью. Пятьдесят — не закат, а начало. И докажу это — шаг за шагом.
