Я подарила жизнь пятерым детям. Отдавала им всё без остатка, не щадя ни сил, ни здоровья, забыв о собственных мечтах. Это было тридцать лет назад в глухой деревушке под Тулой, где каждый день превращался в битву за их будущее. Теперь сыновья и дочери разъехались по свету, обрели свои семьи, а я осталась одна, взирая на пустоту, что осталась вместо былой радости.
С дочерьми у меня связь нерушимая, будто корни векового дуба. Приезжают с гостинцами, помогают по дому, наполняют стены смехом и запахом пирогов. Все праздники встречаем вместе — знают, как гложет меня тишина. Дом мой просторный, места хватит всем, и сердце всегда открыто. Но сыновья… Словно не кровь моя, а чужие люди. Понимаю — свои семьи, заботы. Но разве можно стереть из памяти ту, что носила под сердцем?
Когда муж, Иван Петрович, звонил им, умоляя помочь с прохудившейся крышей, отмахивались, будто от надоедливого комара. Ливень заливал пол, а мы отдавали последние копейки с пенсии посторонним мужикам, чтобы спасти родные стены. Сыновья даже не спросили, как справились. Не звонят, не пишут. Даже в день рождения, ждёшь хоть словечка — а в ответ мёртвая тишина.
Вряд ли невестки нашептали им дурное. Присматривалась — женщины вроде добрые. Но сыновья твердят о работе, вечной спешке. А что, дочерям разве легче? У них нет своих семей? Но они находят минуту, чтобы обнять, привезти лекарства, а сыновья с жёнами даже внуков не приводят — будто стыдятся стариков.
Сейчас нам с Иваном Петровичем помощь нужна пуще прежнего. Здоровье сыплется, как песок сквозь пальцы, а сыновья отвернулись, будто мы призраки. Дочери с зятьями возят по врачам, тратятся на таблетки, греют душу заботой. А те, кого носила на руках, кого учила первые шаги делать — бросили, как ненужный хлам.
Год назад младшая, Люба, попала под машину. Теперь сама нуждается в опеке, не то что помогать нам. Старшая, Светлана, уехала в Екатеринбург — и хоть пишет иногда, да разве заменят письма живое плечо? Предлагала нанять сиделку — я сгоряча отказалась. Не для того рожала пятерых, чтобы чужие руки подавали мне стакан воды!
Жена среднего сына как-то бросила: «Продайте избу да в дом престарелых переезжайте. Там уход, покой». Сказала так, будто речь о ветхой скамейке, а не о людях с душой. Еле сдержалась, чтобы не кричать. Да, годы берут своё, но мы ещё дышим, мечтаем, ждём. Не многого просим — капли участия, искры тепла от тех, чьи жизни зажигали.
Поняла одно: дочери — моя крепость. Они, как берёзки у родного крыльца, не дают сломаться под грузом лет. А сыновья… Пусть Господь им судья. Отдала им молодость, силы, бесконечные ночи у кроватки — а в ответ лишь ледяное безмолвие. Неужели заслужила, чтобы те, ради кого жила, стёрли меня из своей памяти?..
