Моя невестка даже не пытается скрыть, как меня ненавидит. Она набрала меня среди ночи, обвинив в попытках разрушить её брак с Дмитрием.
Представьте: эта женщина открыто демонстрирует ко мне отвращение! Бросает упрёки в лицо без тени смущения, а мой сын молча наблюдает. Вот она я — шестидесятитрёхлетняя жительница тихого посёлка под Нижним Новгородом, мечтавшая о большой дружной семье. Всю жизнь твердила: нельзя вкладывать душу в одного ребёнка. Но разве могла представить, что это обернётся адом?
Светлана Петрова (теперь она носит фамилию моего сына) с первой встречи напомнила мне ураган. Когда Дима впервые привёл её в наш дом, её холодные серые глаза изучали каждую трещинку на обоях, каждую складку на моём платье. Внутри ёкнуло: «Опасность», но я отогнала дурные мысли. Решила — просто стесняется. Казалось, что плохого может случиться за чаем с пирогами? О, наивная!
Первым тревожным звоночком стало её поведение в кафе. Помню, как она унизила официантку из-за неправильно поданного компота. Кричала так, будто та украла её кошелёк, а не перепутала заказ. Я оправдывала её тогда — мол, молодость, горячность. Теперь понимаю: это была маска, под которой скрывалось настоящее лицо.
Второй удар — её наряд. Вместо скромного платья на встречу со свекровью — обтягивающие джинсы и топ, открывающий живот. Не стану лицемерить: я выросла в другом времени, где уважение к старшим выражалось и через одежду. Но разве трудно было выбрать что-то приличнее?
После свадьбы они поселились в её трёхкомнатной квартире в Новосибирске. Месяц я не звонила, боялась быть навязчивой. Потом не выдержала — набрала Диму. Света ответила вместо него: «Он занят. Перезвонит». Но не перезванивал. Когда через неделю он сам набрал, я услышала её крик на заднем фоне: «Хватит ныть, я не позволю ей лезть в нашу жизнь!»
Тогда я пригласила сына в гости без неё. За пирожками с капустой он признался: у Светы в прошлом — измена бывшего мужа, выкидыш и клиника неврозов. «Она лечится, мам, дай ей время», — умолял он. Но я видела — её бешенство не от болезни. Это сама суть её натуры, острые края, которые режут всех вокруг.
Апогеем стал её ночной звонок. Она орала, что я «старая карга», мечтающая украсть её мужа. Голос дрожал, словно от токов короткого замыкания. Внезапно я осознала: она действительно любит Димку. Но любовь эта — как цепь, которую она сама заковала себе на шею.
Сын не вступается за меня. Мой мальчик, которого я пеленала под колыбельные, теперь повторяет заученное: «Я сам решаю, мать». Но это ложь. Каждое его «самостоятельное» решение пахнет её духами «Красная Москва».
Их квартира с евроремонтом стала крепостью, куда мне вход воспрещён. Иногда думаю — может, правда стоит отступить? Вырастила, выучила, отпустила. Но сердце разрывается: как оставить его в паутине её безумия?
Сейчас молюсь только об одном — чтобы эта гроза прошла, не испепелив нас полностью. А пока жду у окна с телефоном в дрожащих руках, гадая: позвонит ли сегодня мой мальчик? Или снова услышу её ледяное: «Вам больше некуда звонить?».
