Мне сорок семь. Невыносимо оставаться в этой семье — мечтаю о разводе, но страшно начать.
Зовут меня Дмитрий Волков. Прожили с супругой два десятка лет. Казалось бы, срок, достаточный, чтобы сродниться, научиться слушать и прощать. Но вышло иначе. Не могу больше лгать себе, будто всё в порядке. Устал до онемения в груди, до ночных кошмаров, до спазмов в горле при виде родного порога.
Познакомились молодыми. Расписались, когда мне стукнуло двадцать восемь, ей — двадцать пять. Обычная история: ипотека на трешку в спальном районе, бытовые склоки, грёзы о будущем. Сын Артём родился через четыре года. Ради него и терпели. Сейчас ему двадцать, учится в МГИМО, даже не подозревает, какой ценой даётся наш «идеальный» союз.
Сначала жили мирно. Она отказывалась от детей, твердя, что моей зарплаты слесаря на автозаводе не хватит. Денег едва хватало, но я не роптал. Пока не осознал: жена стыдится меня. Начиталась журналов про «успешных женщин», насмотрелась ток-шоу — и превратила дом в трибунал.
Критиковала за всё: манеру говорить, осанку, даже как я чищу картошку. Особенно при чужих. Раньше редко общались с соседями из нашего панельного дома — тихо жили. Но когда во двор заселились молодые семьи, начались посиделки. Там я услышал, как другие жёны обращаются к мужьям — с доброй шуткой, без издёвки.
А моя Светлана… При людях орет, будто я не муж, а обуза. Утверждает, будто сама «вытянула» сына, оплатила репетиторов. Хотя без моих трёх смен на работе, без выплат по кредиту за квартиру — где бы мы сейчас были? Закрыл ипотеку за шесть лет. Зарплата — 55 тысяч, всё в семью. У неё — 75 тысяч в конверте. Куда тратит — не знаю. Не спрашивал, думая: семья — значит, доверяешь.
Но доверие гибнет не от измен, а от тысячи мелких ран. Между нами — стена. Спим рядышком, а кажется, будто через пропасть. Не хочу прикасаться, разговаривать, дышать одним воздухом. Раздражает всё: голос, запах духов, манера чавкать за ужином.
Каждая перепалка — судилище. Виновен всегда я. Её коронная фраза: «Ты украл мои лучшие годы» звучит, как приговор. Но если я так ужасен — зачем держится? Зачем два десятилетия играем в «счастливых»?
Иногда наблюдаю за женщинами в метро, на работе. Улыбаются мужьям, шутят ласково. Не тычут пальцем при посторонних. Не ищу романа — просто ловлю себя на мысли: а Света всегда была такой? Или это я когда-то проморгал тревожные звоночки?
Иногда кажется — любовь умерла. А порой — теплится где-то в глубине, как уголёк под пеплом. За общие воспоминания. За Артёма. Но жить в вечном стрессе, как на минном поле, сил нет. Я не робот.
Мечтаю подать на развод. Каждый вечер, засыпая, репетирую разговор. Но страх парализует: а вдруг сын отвернётся? Соседи засплетничают? Да и как встречать старость в пустой однушке? Хотя, если честно, я уже давно одинок. Просто делю жилплощадь с человеком, ставшим чужим. Нет мук страшнее, чем ежедневное одиночество на двоих.
