Меня зовут Ярослава, мне двадцать шесть. Мы с мамой живём в просторной трёхкомнатной квартире в центре Санкт-Петербурга. Родители развелись, когда я училась в шестом классе. Отец укатил в Новосибирск и напоминает о себе лишь редкими звонками на Новый год да сухими СМС в день рождения. Квартиру оставил нам, а сам растворился в далёкой жизни.
Мама после развода так и не нашла нового спутника. Были кавалеры, ухаживания, но до серьёзного не доходило. Вся её энергия уходила в работу, домашние хлопоты и меня. Я всегда делилась с ней всем — рассказывала про каждого парня, с которым хоть раз сходила в кино. Но ни один не задерживался надолго — не хватало того самого чувства, будто сердце загорается фонарём на Неве.
Пока не встретила Семёна. Познакомились на конференции в университете Герцена. С первых минут между нами пробежала искра — лёгкие шутки, общие интересы, взгляды, цепляющие как морозный ветер с залива. Он не давил, не торопил события, но всегда оказывался рядом в нужный момент. Помогал с учебой, слушал истории до рассвета, дарил скромные букеты ромашек.
Маме рассказала сразу — мы же всегда доверяли друг другу. Но её реакция обожгла ледяным душем. Не видев Сёму ни разу, она вынесла приговор:
— Деревенский парень, приехал покорять Питер? — фыркнула она, будто почуяла подвох. — А теперь крутится вокруг тебя с жильём в центре. Ясно, куда ветер дует.
Я онемела. Та самая мама, что твердила о любви как главном сокровище, теперь клеймила моего парня корыстным проходимцем. Убеждала, что Семён ни разу не заикнулся о переезде, сам снимает комнату в коммуналке с приятелем, подрабатывает курьером. Но её словно подменили — слёзы, истерики, угрозы «остаться у разбитого корыта».
Сомнения начали точить душу, как питерская изморозь. После каждого спора ловила себя на мыслях: а вдруг правда? Стала выискивать подвох в его поступках, хотя он оставался тем же — приносил горячий чай во время сессии, чинил мамин чайник без просьбы, читал стихи Ахматовой шепотом.
Разрываюсь между двумя полюсами. Мама, посвятившая мне жизнь, и мужчина, от которого щемит под рёбрами. Она словно боится, что её корабль уплывёт в одиночное плавание, а я — маяк, который вдруг погас. Может, виной всему её несложившаяся судьба? Или страх перед пустотой в трёх комнатах, где эхо моих шагов скоро замрёт?
Любовь превратилась в поле боя. За каждым объятием — мысль: «А если мама права?». После свидания — чувство вины перед родным человеком.
Хочу верить, что Семён — не мираж. Что его смех над моими шутками, дрожь в пальцах при встрече, терпение в ответ на мамины колкости — не спектакль ради прописки. Хочу, чтобы мама вспомнила, как сама когда-то летала на крыльях, а не хоронила мои крылья под страхами.
Но пока между нами — тонкий лёд, и я не знаю, выдержит ли он шаг к берегу счастья.
