Сыну помогу, а невестка пусть сама крутится
Свою историю я, Светлана Ивановна из Нижнего Новгорода, рассказываю не за жалостью, а чтобы люди осознали, как жизнь порой бьёт по самым больным струнам. Особенно когда тебя, мать, воспринимают как запасной вагон — вспоминают лишь тогда, когда их собственный поезд с рельс слетает. А в остальное время — будто и не существую вовсе.
С того дня, как сын Дмитрий привёл в дом свою Юлию, сердце ёкнуло: неладно тут. Не то чтобы девушка сразу не понравилась — внешне приятная, скромная. Но от неё веяло ледяным безразличием. Звонила, спрашивала, как дела, предлагала помощь — в ответ либо сухое «всё в порядке», либо тишина. Если и отвечала, то так, будто зубы сжимала от досады.
Сначала оправдывала: мол, стеснительная, со временем растает. Не навязывалась, ждала. Но стоило собраться к ним в гости — Юлия «внезапно» убегала: то к подруге, то в салон красоты, то на курсы кройки. Оставляла меня наедине с Димой и гулкой тишиной новостройки.
Но хуже стало позже. Когда переехали в съёмную квартиру, будто в параллельный мир провалились. Звонки — без ответа, сообщения — в пустоту. Дмитрий потом оправдывался: «Мать, у Юли дела, не кипятись». Да дела тут ни при чём — элементарного уважения не хватало.
Когда родилась внучка Катюша, надеялась: теперь сблизимся. Но невестка выстроила стену: «Рано», «Нельзя», «Устали». Её родители за тридевять земель в Томске, даже разу не приехали. Всё сама, героиня. А мне — доверить боится. Хотя я на пенсии, полна сил, готова нянчиться сутками.
Смирилась. Перестала звонить первой. Не от обиды — чтобы не унижаться. Жила тихо в своей «трёшке», купленной с бывшим мужем, который позже сбежал к молодой. Квартира — моя крепость, островок спокойствия.
А две недели назад — звонок в дверь. Открываю: Димка с чемоданом и Катей на руках. В глазах — метель ноябрьская. Говорит: «Мама, выселили. Хозяйка квартиру продала, а нас — на улицу. Юля в декрете, меня с работы уволили». Впустила, конечно.
Он осмотрел коридор, спросил шёпотом: «Можно поживём тут?..»
Вздохнула. Сына жалко, внучку — тем более. Но тщательно вывела слова: «Ты — оставайся. Катюша — тем более. А твоя Юлия… Пусть едет к своим сибирским медведям. Я не хостел «Всё включено». Три дня назад трубку не брала, а теперь мама внезапно понадобилась? Нет уж. Пусть геройствует дальше».
Дмитрий молча потупился.
Не сочтите чёрствой. Но есть грань между добротой и потворством. Всю жизнь была рядом. Не виновата, что сын выбрал женщину, для которой свекровь — как старый чемодан: выбросить жалко, таскать — обременительно.
Скажи Юля хоть раз «спасибо», позови на блины, признай, что я — семья… Отдала бы последнюю копейку. А теперь — нет. Пусть поймёт: гордыня — не подушка, на ней не уснёшь сладко.
Димка с Катей пока здесь. Готовлю, нянчусь, душу грею. А невестка? Может, одумается. Только чую — поезд её уже ушёл. Давно.
