Когда я решил забрать маму к себе, боялся, что не справлюсь. Но её переезд перевернул всё.
Судьба порой сворачивает так резко, что не успеваешь понять, как очутился в ином мире. Я считал себя самодостаточным: работа в Твери, друзья по субботам, уютная квартира. Родители жили в деревне под Рязанью, вели неспешную жизнь. Навещал их раз в месяц, привозил гостинцы, колол дрова. Всё шло своим чередом.
Пока рельсы не разомкнулись — умер отец. Инсульт, один день, и его не стало. После похорон мама, всегда крепкая и бойкая, словно сжалась. Сидела у окна в выцветшем платке, молчала. Ни слёз, ни слов — будто жизнь остановилась.
Я задержался на неделю. Дом опустел, а она боялась темноты, вздрагивала от скрипа половиц. Как-то вечером спросила, не глядя:
— Останешься ещё на денёк?
Остался. Потом — ещё. А после понял: не могу бросить её здесь. Собрали вещи — два платья, бельё, аптечку и ту самую подушку с волками, которую я купил ей на ярмарке в Суздале. Она хранила её десять лет, словно оберег.
Первые дни в городе мама словно онемела. Сидела в комнате, перелистывала псалтырь, слушала «Радио России». Готовила отдельно, будто боялась мешать. Я злился, потом осознал — ей нужно время.
Через месяц всё изменилось. Она стала встречать меня с работы, спрашивать о делах. Готовили вместе: я чистил картошку, она лепила пельмени. Иногда вспоминала, как в юности ездила на целину, иногда молчала — но в тишине той было больше тепла, чем в словах.
Думал, устану — работа, заботы. Но вместо утомления пришла странная лёгкость. Перестал засиживаться в офисе, пропускать звонки друзей. Дом наполнился жизнью. Потому что теперь в нём была она.
Ссорились, конечно. Из-за таблеток, которые она забывала пить. Из-за её упрямства: «Не хочу обузой быть!» Но это мелочи. Главное — я снова чувствовал, что нужен. Не за зарплату или статус. Просто так.
Иногда смотрю на её седину и думаю: сколько нам отпущено? Год? Пять? Не знаю. Зато теперь каждый вечер, когда на кухне шумит самовар и мама зовёт: «Дима, иди щи горячие кушать!» — я понимаю: это счастье. Негромкое, настоящее.
Если б кто-то тогда сказал, что, забрав маму, я обрету себя — рассмеялся бы. А теперь вижу: порой, чтобы вспомнить, кто ты, надо вернуть в дом того, кто подарил тебе мир.
