Мой сын и его супруга долго мечтали о ребёнке. После десяти лет бесплодных попыток они решились на усыновление. К ним поселили трёхлетнего Артёма — непоседливого мальчишку с глазами-пуговицами. Я активно включилась в помощь: сидела с внуком, поддерживала семью покупками и советами.
Но постепенно невестка, Анастасия Игнатьева, стала срываться. То кричала на ребёнка за разбитую чашку, то запирала его в комнате «на раздумья». Когда я робко напоминала о терпении, она отрезала: «Сама разберусь!» Сын, Кирилл, всё чаще вздыхал: «Своя кровь не предала бы нас так».
Неделю назад они объявили о желании отказаться от опеки и вернуть мальчика в приют. Сердце оборвалось. Умоляла забрать Артёма к себе, но сын упёрся: «Тебе здоровье не железное, мам. И мы выдохлись». По статье 140 Семейного кодекса, отмена усыновления возможна при ненадлежащем исполнении обязанностей или жестоком обращении. В таком случае все правовые связи между сторонами прекращаются.
Осознаю, как травмирует ребёнка разрыв с семьёй. Артём уже зовёт их «папа» и «мама», рисует совместное будущее. Статистика печальна: каждый третий возврат в детдом происходит из-за неоправданных ожиданий приёмных родителей.
Размышляю, как достучаться до них. Возможно, стоит пригласить соцработника из органов опеки или договориться о семейной терапии. Ведь даже если сердце не дрогнуло — закон на стороне малыша. Дети, пережившие предательство однажды, заслуживают шанса на настоящий дом.
