СТЫД ЗА МАТЬ
Сына я родила поздно — в сорок. Врачи в роддоме шептались: «Поздняя мать». Сначала больно кольнуло, но теперь ясно — именно к этому возрасту приходит истинное понимание материнства. Уже не юная дурочка, а женщина, познавшая жизнь. Дмитрий стал моим солнцем. Всё отдала его воспитанию, ни секунды не жалея.
Мальчик рос тихим, вдумчивым. Не устраивал истерик, не капризничал из-за ерунды. Подруги ахали: «Тебе подкинули ангела вместо ребёнка!» Казалось, так будет всегда…
Перелом случился в четырнадцать. Мой Дима будто подменили. Грубость, хлопанье дверьми, немотивированная злоба. Знакомые утешали: «Возраст такой, перерастёт». Ждала. Терпела. Стало только хуже.
К шестнадцати от ласкового сыночка осталась тень. Ночные гулянки, прогулы, двойки в дневнике. Рыдала в подушку, не зная, как пробить эту стену. А впереди — выпускной. Приготовила строгое бархатное платье цвета бургунди. В отражении видела — морщинки у глаз, но всё ещё женственна. Хотелось с гордостью стоять рядом с повзрослевшим сыном.
Когда Дима пришёл с репетиции вальса и увидел наряд, скривился:
— Ты это куда собралась? На собрание пенсионеров?
Сердце ёкнуло:
— На твой же праздник…
— Мам, ты как бабка из деревни в этом тряпье. Не позорь меня. Даже не приходи.
Слова обожгли, будто кипятком. Опустилась на диван, мир поплыл перед глазами. Сквозь ком в горле прошептала:
— Я тебя… стыжусь?
— Не ври! Ты просто… ну, старовата. У всех мамахи молодые, а ты…
— Я ради тебя всё! Рожала, когда уже не положено! — вырвалось само.
Он фыркнул, зашвырнул рюкзак в угол и захлопнул дверь. Сидела, смахивая слёзы рукавом. Казалось, годы заботы — кормления, уроки до утра, ночи у кровати во время болезней — рассыпались в прах.
На выпускной не пошла. Сидела у окна, перебирая бисер на «бабушкином» платье, пока за окном трещали кузнечики. Горько. Но если сейчас он постучит — с разбитой душой, с болью, с ошибкой — снова обниму. Потому что мать. Даже когда её стыдятся.