Каждую субботу я превращаюсь в настоящую домохозяйку из русской сказки — стою у плиты с утра до вечера, чтобы накормить семью на всю неделю. Это не просто борщ да картошка, а целый стратегический запас: сибирские пельмени, капустные голубцы, драники, котлеты по-киевски (хотя Киев тут ни при чем) и прочие шедевры, которые можно достать из морозилки и за пять минут превратить в ужин. Такой расклад — мой личный щит против выгорания. Но однажды мой благоверный, Игорь Петрович, одним махом перечеркнул все мои труды.
В понедельник, как обычно, приползла с работы и направилась к холодильнику за вдохновением. Открываю — а там пусто, как в магазине перед дефолтом. Из моих аккуратных контейнеров, подписанных красивым почерком, осталась лишь жалкая горстка.
— Игорь, — позвала я мужа голосом, от которого даже наш кот Барсик прижал уши. — Где мои кулинарные труды?
Он виновато почесал затылок и выдал:
— Мама заходила… Говорит, пенсия маленькая, а в магазине цены — как в космосе. Ну, я и отдал ей немного.
— Немного? — я окинула взглядом опустевшую морозилку. — Тут на пару-тройку дней нет ничего!
— Ну, может, половину… — пробормотал он. — Да чего ты кипятишься? Она же пожилая, слабая… Ты бы и сама не отказала…
Я онемела. Вот так вот — полшага до звания народной кормилицы, а я даже не в курсе. Два дня на кухне, как каторжная: тесто месила, фарш готовила, печь топила. А он взял и раздал всё, будто это не еда, а листовки на вокзале.
— Если у мамы трудности, — сквозь зубы процедила я, — дай ей пару тысяч рублей, пусть в «Пятёрочке» закупится. Или в «Магните». Или пусть сама суп сварит — руки-то на месте. Я не вселенский общепит, чтобы кормить всех.
Он заныл что-то вроде «ну ты же женщина, тебе не сложно» и «мать родную жалко». Тогда я взяла сумку и побрела к свекровине — в соседний подъезд.
Дверь открылась, и я, не церемонясь, заявила:
— Я вам не социальная столовая. Это еда для моих детей и мужа, а не для раздачи нуждающимся. Если сын хочет помочь — пусть помогает рублём, а не моими нервами. Мои выходные — не благотворительный фонд. Извините, но так не пойдёт.
Свекровь застыла, будто её морозом сковало. Я без лишних слов прошла на кухню и собрала свои контейнеры. Вечером Игорь Петрович был возмущён до глубины души. Назвал меня черствой, бесчувственной.
А я впервые за долгие годы почувствовала себя не просто кухонной прислугой, а человеком, который умеет сказать: «Хватит». Который может провести границу между добротой и наглостью.
Я не против помогать. Но не так. Не за счёт своих сил, не втихаря, не потому что «женщина обязана».
Если муж считает, что маме нужна помощь — пусть помогает. Но не моими руками и не моими выходными. Я никому ничего не должна — я тоже живой человек, и мне, между прочим, иногда хочется просто полежать на диване, а не кормить пол-Москвы.
