Я устал от бесконечного контроля тёщи
Когда я женился, я наивно думал, что главные трудности в жизни — это ипотека, дети, быт. Но на деле оказалось, что настоящим испытанием для моего терпения стали вовсе не деньги или усталость после бессонных ночей. Самой тяжёлой ношей оказалась… тёща.
Наши с ней отношения с самого начала не сложились. Её раздражало буквально всё: как одевается моя жена Алевтина, как она готовит, как воспитывает нашего сына, как убирает квартиру. А главное — что она не молчит. Алевтина никогда не была из тех женщин, что кивают и терпят. Она вспыльчивая. И, видимо, это бесило тёщу больше всего.
Сначала она придиралась к её кулинарным талантам. Алевтина не любит печь! Не лежит у неё душа к пирогам, нет вдохновения возиться с тестом. Да и честно — не считает булки чем-то полезным, зачем тратить время на то, что сама не ест? Но для тёщи это звучало как преступление.
— Если не умеешь печь — ты не хозяйка! — ворчала она, заходя к нам с очередным караваем. — Хоть мать сыну испечёт, раз невестка ленивая.
Я, конечно, брал её пироги. И даже благодарил. Потом рассказывал, как на работе коллеги мигом всё съели. А тёща ходила довольная, будто орден получила. Алевтине было обидно, но она молчала. Пока.
Но еда — это были только начало. Потом пошло всё подряд. Тёщу бесило, как Алевтина убирается. По её мнению, полы надо мыть только руками, швабра — «приспособление для лентяек». Нижнее бельё, оказывается, нельзя стирать в машинке — только в тазу. Гладить нужно всё — даже простыни и трусы! Она, видите ли, «всю жизнь так жила». А Алевтина? А она считает, что в XXI веке убиваться над домашней работой — это, мягко говоря, глупо.
Стиралка и сушилка — её лучшие друзья. Она складывает вещи и убирает в шкаф. Да, если помялось — прогладит. Но только если действительно надо. Она считает, что женщина не обязана превращаться в домработницу. Особенно если она работает наравне с мужчиной.
А потом тёща добралась до её внешности.
Алевтина получила повышение, зарплата выросла, и она наконец начала за собой ухаживать. Записалась в салон — делает уход за лицом, массажи, ходит в спортзал. Вроде ничего особенного. Но тёща, кажется, чуть не хлопнулась в обморок от негодования:
— Зачем эти ваши салоны? Воды дома нет? Сметана в холодильнике закончилась? Вот мы в молодости умывались хозяйственным мылом, волосы ромашкой полоскали — и красавицами были!
Но хуже всего, что я начал с ней соглашаться. Сначала вполголоса — мол, «может, правда, можно сэкономить», а потом всё громче. Меня беспокоило, что Алевтина тратит слишком много на себя. Мне бы машину, отпуск, накопления. А она, получается, транжира.
И тут она взорвалась.
— Ты серьёзно? — сказала она мне. — Я пашу, как ты. Я вношу свою долю в бюджет. Ребёнок одет, обут, накормлен. В доме порядок, ужин всегда готов. У меня нет любовников, я не шляюсь по клубам. Почему я не могу хоть раз в жизни подумать о себе?
Я промолчал. А она продолжила.
— Если ты считаешь, что я трачу деньги не так — собирай вещи и иди к маме. Пусть кормит пирогами, стирает тебе носки и учит, как жену воспитывать. А я устала чувствовать себя виноватой за то, что живу нормально.
Не знаю, что я тогда почувствовал. Но после этого разговора я стал осторожнее. И тёща притихла. Видимо, поняли, что Алевтина не из тех, кто будет терпеть чужой диктат.
Нет, я не говорю, что тёща — злодейка. Наверное, она хочет добра. Но добра, навязанного с упрёками, не бывает. А Алевтина больше не позволит никому — даже родным — командовать её жизнью. Она не кукла, которую можно переделать под старые мерки. Она живая. И сама решает, какой быть.
