Cпасение от свекрови я нашла только в другом городе
Когда я впервые увидела Людмилу Петровну — мать моего будущего мужа, Антона, — мне подумалось, что передо мной просто строгая, чуть резковатая женщина с особенными взглядами на жизнь. Но уже через две недели стало ясно: это не строгость. Это настоящая ненависть. Холодная, безжалостная и тщательно замаскированная. Она не просто не приняла меня. Она изо всех сил старалась вытеснить меня из жизни сына.
Меня не устраивало буквально всё. Моя внешность, стиль одежды, манера разговаривать, даже профессия — я архитектор. По мнению Людмилы Петровны, я была слишком «гламурная», чересчур самостоятельная и явно «не для семьи». Её идеал невестки — покорная, домовитая, вечно благодарная — со мной не совпадал.
Главная наша ошибка с Антоном — мы решили пожить в её трёхкомнатной квартире в Краснодаре. Просторно, конечно. Но сколько бы ни было квадратных метров, если в стенах нет тепла — и в доме его не будет. Хотя места хватало, Людмила Петровна делала всё, чтобы сталкиваться со мной как можно чаще. И каждый раз — обязательно вставить колкое словечко. Не в лоб, конечно. А через намёки, усмешки, «шутки».
— Вчера ты… — начинала она, а дальше следовало что угодно: «не помыла посуду», «слишком громко смеялась», «развесила бельё так, что перед соседками стыдно».
Я пыталась игнорировать, но капля за каплей… терпение лопнуло. Особенно когда Людмила Петровна перешла на новый уровень.
Она стала намекать, что «женщины в таких юбках и с таким бельём» напоминают ей «дам лёгкого поведения». В один день я не выдержала и с ухмылкой спросила:
— А откуда у вас такие подробные знания о белье таких дам?
Она побледнела, закусила губу и хлопнула дверью. Антон потом пытался уладить — просил не провоцировать, уговаривал мать не лезть в наши дела. Но, кажется, это только подлило масла в огонь.
Через пару дней она решила отыграться. Подкинула в мою сумку записку корявыми буквами: «Встретимся, как обычно. Целую». Сумка висела рядом с его курткой. Естественно, Антон её «случайно» нашёл. Молча протянул мне. Я прочитала, усмехнулась — почерк-то узнала сразу — и сказала: «Всё, ищем квартиру. Снимаем. Хватит».
Он не спорил. Мы переехали в однушку на окраине. Денег было в обрез, но, Боже, как легко стало дышать! Не стало её взглядов, ядовитых комментариев, её «случайно» холодных тарелок за ужином.
Но Людмила Петровна так просто не сдалась. Стала вызывать Антона к себе «починить»: то кран капает, то дверь скрипит, то розетка искрит. А после — «скромный» ужин: салаты, мясо, пироги. Антон возвращался сытый и выжатый. Я накрывала стол, а он лишь отмахивался: «Я у мамы поел…» И внутри всё кипело.
Она отвоёвывала его — куском мяса, лампочкой, шантажом и жалобами.
Тогда я поняла: в одном городе мы не выстоим. Пока она в часе езды, она будет тянуть его назад. Надо увести его дальше.
Нашла выход — устроилась архитектором в Ростове-на-Дону. Антону там же предложили работу в IT-отделе крупной фирмы. Поднакопили рублей, сняли квартиру. Через полгода мы уехали. Пятьсот километров.
Сначала она звонила каждый день. Давила. Рыдала. Потом — реже. Сейчас — только по праздникам. Думаю, она осознала: проиграла.
А мы? Мы начали жить. Вдвоём, без яда в воздухе. Готовимся стать родителями. Платим за нашу маленькую, но СВОЮ квартиру. Спорим, миримся, строим планы. Без страха, что в любой момент в дверь войдёт она — с упрёком, с холодом в глазах.
Те дни в Краснодаре вспоминаю как кошмар. Иногда думаю о новой невестке Людмилы Петровны — у Антона ведь есть старший брат. Теперь вся её злость там. А мне остаётся лишь тихо ему сочувствовать. Или просто радоваться, что я — сбежала. И спасла нашу семью.
