Спасение от свекрови я нашёл только в другом городе
Когда я впервые увидел Светлану Ивановну — мать моей будущей жены, Ольги, — мне показалось, что она просто принципиальная, немного резкая женщина с твёрдыми взглядами на жизнь. Но через пару недель я осознал: это не принципиальность. Это — ненависть. Безжалостная, ледяная и замаскированная. Она не просто не одобряла меня. Она из кожи вон лезла, чтобы вытеснить меня из жизни дочери.
Меня раздражало абсолютно всё. Моя внешность, мои джинсы и рубашки, манера разговаривать, даже моя работа — программист. По мнению Светланы Ивановны, я был слишком «раскрепощённый», слишком свободный, слишком «не для семьи». Её идеал зятя — скромный, домовитый, вечно благодарный — явно не про меня.
Главная ошибка — мы с Олей решили жить в её трёхкомнатной квартире в Нижнем Новгороде. Просторно, конечно. Но сколько бы ни было квадратных метров, если душа холодная — уюта не будет. И хотя места хватало, Светлана Ивановна делала всё, чтобы сталкиваться со мной как можно чаще. И каждый раз — чтобы вставить колкость. Не напрямую, нет. А исподтишка, намёками, «добрыми» шуточками.
— Вчера твой, — начиналось, и дальше следовало что угодно: «не помыл посуду», «слишком громко слушал музыку», «оставил носки на стуле, как будто в казарме».
Я старался не реагировать, но капля камень точит. Особенно когда Светлана Ивановна перешла_level.
Она стала намекать, что «мужчины с такими причёсками и привычками» напоминают ей «сомнительных типов». Однажды я не выдержал и, с лёгкой ухмылкой, спросил:
— А откуда у вас такой богатый опыт общения с такими мужчинами?
Она побледнела, закусила губу и хлопнула дверью. Оля тогда пыталась сгладить ситуацию — просила не обострять, уговаривала мать не лезть в наши дела. Но, кажется, только подлила масла в огонь.
Через пару дней она решила взять реванш. Подкинула мне в карман записку с корявым почерком: «Жду вечером. Целую». Куртка висела рядом с её сумкой. Естественно, Оля «случайно» её обнаружила. Молча протянула мне. Я прочитал, усмехнулся — почерк-то я уже узнал — и сказал: «Знаешь что, снимаем квартиру. Хватит».
Она не спорила. Мы переехали в однушку на окраине. Денег было в обрез, но, боже, как легко стало дышать! Не стало её взгляда, её язвительных замечаний, её «случайно» пересоленного супа, который мне одной порцией всегда доставался.
Но Светлана Ивановна не сдавалась. Стала звать Олю к себе «помочь»: то плиту починить, то шторы повесить, то лампочку вкрутить. А потом — ужин. Богатый, с оливье, котлетами и пирогами. Дочь возвращалась сытая и уставшая. Я накрывал на стол, а она только отмахивалась: «Я у мамы поела…» И мне хотелось кричать.
Я сдерживался, но внутри всё кипело. Она отвоёвывала её — куском торта, заменой розетки, манипуляциями и жалобами.
И тогда я понял: так не выйдет. Не в одном городе. Пока она в часе езды, она будет тянуть Олю назад. Надо уезжать дальше.
Я нашёл выход — устроился в IT-компанию в Казани. Оле тоже предложили место — бухгалтером в крупной фирме. Нашли квартиру, скопили немного денег. И через полгода мы уехали. Четыреста километров. Мать осталась там. Мы — здесь.
Сначала она звонила каждый день. Давила. Рыдала. Потом — реже. Сейчас — только по праздникам. Думаю, она осознала, что проиграла.
А мы? Мы наконец-то зажили. Вместе, без отравы в воздухе. Мы готовимся к рождению ребёнка. Платим за нашу маленькую, но СВОЮ квартирку. Смеёмся. Ругаемся, миримся, строим планы. Без страха, что в любой момент дверь откроется — и там окажется она, с ледяным взглядом, упрёком и вечным недовольством.
Я вспоминаю те дни в Нижнем, как кошмарный сон. И иногда думаю о новом зяте Светланы Ивановны — у Оли ведь есть младшая сестра. Теперь всё её внимание там. А мне остаётся лишь тихо посочувствовать. Или молча радоваться, что мы сбежали. И спасли нашу семью.
