Он узнал, что приёмный, только когда сам сделал тест ДНК. А виноватой осталась я…
Кто бы мог подумать, что в нашей, казалось бы, спокойной семье таилась такая тайна. И самое обидное — когда всё всплывает, крайней оказывается не та, кто годами молчала, а та, кто меньше всего в этом виноват.
Началось это перед Новым годом. Мы с мужем собрались к его родителям — просто посидеть за столом, поговорить. И вдруг Игорь, мой муж, предложил подарить им ДНК-тест. Ну, знаешь, сейчас это такой популярный подарок — из серии «узнай свои корни». Ничего особенного, просто любопытно.
Но как только он об этом заикнулся, свекровь вдруг побледнела. Оттащила меня на сторону, в кухню, и, теребя кончик фартука, стала просить: «Только не дарите этот тест». Я удивилась, конечно. Сначала она юлила, но в итоге выдавила из себя: «Он же приёмный…»
У меня земля из-под ног ушла. Мой муж, которому уже 25 лет, всю жизнь думал, что он родной, а оказывается, его взяли из детдома младенцем. У него есть родные брат и сестра — дети свекрови, а он будто чужой… Но больше всего меня потрясло, когда она сквозь слёзы сказала: «Я люблю его как родного, даже сильнее! За него жизнь отдам!»
Я спросила: «Почему не сказали ему раньше? Почему столько лет врали?» А она только вздохнула: «Боялись, что он отдалится, почувствует себя ненужным. Всё равно ведь ничего бы не изменилось…»
А потом вдруг выдала: «Раз уж ты теперь знаешь… Может, ты ему всё расскажешь?» Я просто онемела. То есть теперь я должна разрушить его мир, взвалить на себя эту тяжесть? Она уверяла, что он меня так любит, что легче примет правду от меня. Мол, я его успокою, поддержу, и он быстрее простит. Но я отказалась. Чётко сказала: «Это ваша тайна, ваша ответственность. Вы должны были сказать давно — не мне её расхлёбывать». Разговор оборвался — в кухню зашли свёкор и сам Игорь.
Прошло два месяца. Игорь всё-таки сделал тест — просто для себя. Когда пришли результаты, оказалось, что его ДНК не совпадает с анализами брата и сестры. Он был в шоке. Долго пытался выяснить правду у родителей, но в ответ — лишь уклончивые фразы и недосказанность. В итоге он просто перестал с ними общаться. Полностью.
А недавно свекровь позвонила мне. Голос дрожащий, обвиняющий: «Это всё из-за тебя! Ты должна была сказать! Ты же знала!» У меня комок в горле встал. Как это я виновата? Я ведь просила её — скажи сама, будь честной. У тебя было 25 лет! Почему теперь я крайняястрая?
Конечно, мне больно за него. Я надеялась, что он простит их. Не хочу, чтобы он жил с этой болью. Но вина-то не на мне. Не я двадцать пять лет скрывала правду.
Теперь Игорь часто говорит об усыновлении. И я его поддерживаю. Он хочет стать тем родителем, которого у него не было — честным, открытым, любящим. Говорит: «Мой ребёнок будет знать правду с самого начала. Никто не должен жить во лжи».
И я верю, что у него получится. Он будет прекрасным отцом. Потому что знает, каково это — расти в семье, где главную правду от тебя скрывали…