Знаешь, вот adaptations history, как в одинavec судьба может показать себя сучкой. Кто бы мог подумать, что в нашей, казалось, такой тихом и обычном семействе, таилась такая подлянка правда. А самое обидное — когда все всплывает, крайней оказывается та, которая даже рядом не стояла. Ну вот как я.
Началось всё за неделю до Нового года, когда мы с мужем собрались к его родителям на ужин — просто так, по-семейному. И тут моему Сашке (это мой муж) в голову стукнуло — подарить его маме с папой ДНК-тест. Ну, типа, для интереса, узнать свои корни. Сейчас же это модно, все так делают.
Но только он об этом заикнулся — лицо у его мамы стало белее снега. Она отвела me на кухню, крутила передник и тихо так попросила, чтобы тест мы не дарили. Я спрашиваю: «В чём дело-то?» Она сначала юлила, а потом выдавила: «Он ведь приёмный…»
Меня будто обухом по голове. Мой муж, которому уже 23 года, оказывается, не родной кровинушка в этой семье. Его взяли из детдома, когда он был грудничком. У него есть брат и сестра — родные дети свёкра, а он выходит как бы чужой… Но самое дурацкое — его мать клялась, что любила его не меньше, может, даже больше. «Он мой сын, пусть и не кровиночка, я за него готова в огонь!» — всхлипывала она.
Я спросила: «Почему не сказать ему? Почему столько лет молчали?» А она только вздохнула: «Боялись, что почувствует себя лишним. Всё равно ведь ничего не поменялось бы…»
А потом вдруг выдаёт: «Раз уж ты в курсе… Может, ты ему скажещь?» Я онемела. То есть теперь я должна взять на себя этот грех, разбить ему картину мира? Она говорила, что он меня так любит, что от меня примет легче. Мол, я смогу его приголубить, он быстрее простит. Но я отказалась наотрез. Сказала: «Это ваша правда. Вы должны были сказать сами — ещё когда он был маленьким. Не валите это на меня.» Мы замолкли. Разговор оборвался — в кухню зашли свёкр и сам Сашка.
Прошёл месяц. Сашка всё-таки сделал тест — себе, ради интереса. Через два месяца ему пришли результаты. И всё вскрылось. Его ДНК вообще не совпадала с данными брата и сестры. Он был в шоке. Долго разговаривал с родителями, пытался выяснить правду. Но вместо откровенности — туман, недоговорённости, полуправда. Его мир рухнул. В какой-то момент он просто перестал с ними общаться. Совсем. Год — ни звонка, ни слова.
А недавно звонит свекровь. Голос злой, обиженный: «Это всё из-за тебя! Ты должна была сказать! Ты же знала!» У меня внутри всё перевернулось. Почему я? Я же просила её — скажи сама. У тебя было двадцать три года! Почему теперь я виновата?
Я переживала, конечно. Очень хотелось, чтобы он их простил. Не хотела, чтобы он жил с этой горечью. Но я-то тут при чём? Это не я врала. Не я молчала четверть века.
Теперь Сашка всё чаще говорит об усыновлении. Я его полностью поддерживаю. Он хочет стать таким родителем, которого у него не было — честным, любящим, без вранья. Говорит, что никогда не станет скрывать от ребёнка правду, потому что никто не должен расти в иллюзиях.
И я верю — у него получится. Он будет отличным отцом. Потому что знает, каково это — жить в семье, где тебе не сказали самого важного.