Жизнь порой подкидывает сюрпризы, которые вмиг переворачивают всё вверх дном. Геннадий Петрович, депутат городской думы и обладатель звучной фамилии Морозов, привык к размеренному существованию, где каждый шаг расписан. Но тот морозный декабрьский день перевернул его жизнь куда сильнее, чем все заседания за последние десять лет.
Жалоба, пришедшая в приёмную, сначала показалась ему обыденной — женщина возмущалась, что коммунальщики разворотили её любимую клумбу у дома. Помощник пояснил: «Дама не простая — ей за пятьдесят, а выглядит на тридцать. Владелица сети салонов красоты. Да ещё и мать-героиня». И это имя — Татьяна Семёновна — будто кольнуло его где-то глубоко.
— Понимаешь, — пробормотал он помощнику, — у меня когда-то была жена с таким же именем. Красавица, из простой семьи. Любил её, как последний дурак. Но…
Он замолчал. Это было тридцать лет назад. Тогда Геннадий был ещё просто Генкой. Его фамилия — Морозов — звучала гордо, а строгие родители ждали от него наследника и невесту «из хорошей семьи». Таня не подходила. Бедная, но чертовски красивая, с добрыми глазами. Он женился на ней наперекор всем. Но через два года бездетного брака сдался под давлением: «Раз детей нет — бросай». Не хотел оставлять Таню с пустыми руками, купил ей квартиру. Только не в родном городе, а в другом, подальше — чтобы не позориться перед роднёй. И с тех пор ни разу её не видел.
Когда служебная машина подкатила к дому, у Геннадия Петровича сердце едва не выпрыгнуло из груди: у калитки стояла она. Та самая Таня. Постаревшая, но ещё красивая, словно дорогая антикварная вещь. Он узнал её сразу, но сделал вид, что нет.
— Подождите в машине. Я сам разберусь.
Она тоже его узнала мгновенно:
— Генка? Давно не виделись. Как там твоя гордая фамилия? Или сменил?
Он потупил взгляд.
— Нет. Всё та же. Просто… для карьеры пришлось немного подкорректировать.
— Всё ради фамилии, ради рода… Ничего не меняется.
Разговор продолжился за чаем. Таня пригласила его в дом, а Геннадий украдкой пытался разглядеть — одна ли она, замужем ли… В этот момент зазвонил её телефон. На экране — «Андрюша». Она ответла с улыбкой:
— Привет, сынок. Всё в порядке. Да, да, уже разобрались. Позже перезвоню.
Когда она положила трубку, Геннадий побледнел, как мел.
— Он… рыжий. Как я в молодости. Это… мой?
Таня вздохнула:
— Да. Через месяц после того, как ты ушёл, я узнала, что беременна. Хотела избавиться, но врач отговорил. Потом встретила другого. Он вырастил Андрея, как родного. Но сын знает правду. Отцом считает того, кто был рядом, а не того, кто сбежал.
По лицу Геннадия покатились слёзы. Впервые за долгие годы он почувствовал, что всё, что ты делаешь, рано или поздно возвращается. И не всегда это приятно.
— Если хочешь поговорить — попробуй. Но не жди благодарности. Сын уже взрослый. Ему решать.
Когда он вернулся к машине, помощники смотрели на него вопросительно — что могло произойти за десять минут у разгромленной клумбы?
Геннадий Петрович сел, вытер лицо и коротко бросил:
— Клумбу восстановить за неделю. И пусть все запомнят: за каждое наше решение рано или поздно приходится платить. Иногда — спустя годы.
