После смерти мамы наш отец словно сорвался с цепи. Исчез последний сдерживающий фактор, и тот, кто прежде хотя бы делал вид, что уважает нашу свободу, вдруг превратился в настоящего тирана — с криками, угрозами и любимой присказкой: «Лишу наследства! Останетесь ни с чем!»
Мне двадцать девять. Брат старше на три года. Мы давно взрослые, самостоятельные люди — у каждого своя работа, свои отношения, планы. Но отцу будто нет до этого дела. Он ведёт себя так, будто мы — малые дети, а он — единственный, кто знает, как нам жить. И если бы это были просто советы, может, мы бы терпели. Но он не советует — он требует. Приказывает. А если ослушаешься — тут же бьёт по больному: «Квартира достанется не вам!»
Да, квартира хорошая — трёхкомнатная, в центре Нижнего Новгорода, не сталинка, но с добротным ремонтом. Только вот… как же она обесценилась на фоне той муки, что мы пережили рядом с ним.
Брат однажды уже вырвался — жил отдельно, дышал свободно. Но отец начал звонить, давить: «Скучно одному, сын должен быть рядом». Брат сдался, вернулся — и тут же оказался в клетке. «До одиннадцати — дома. Позже — дверь на замок». Не раз, припозднившись, он ночевал в машине или у друзей, а утром шёл в баню переодеться. Через пару месяцев он снова собрал вещи и ушёл. И снова — угрозы: «Всё! Лишу наследства!»
Когда брат уехал, отец переключился на меня. По его мнению, я «влюбилась не в того». Мой тогдашний молодой человек не угодил ему с первого взгляда — не так посмотрел, не то сказал. «Бросишь его — или ни копейки не получишь», — заявил отец. Я молча собрала вещи и переехала к брату, потом сняла комнату. Было трудно, но я выстояла. Потому что хуже, чем жить под вечным гнётом, — не бывает.
Потом отец вроде остыл. Позвонил, помирились. Родная кровь всё же. Думали — одумался. Но нет. Новая буря грянула, когда брат объявил о свадьбе. Его невеста не понравилась отцу — слишком остра на язык, слишком нарядно одевается. Он потребовал отменить свадьбу. Брат отказался. Мне запретили идти. Но я пошла — потому что это моя семья. На моей свадьбе брат тоже был. А отец — нет. Ни на одной.
Теперь он снова объявился. Постарел, заболел — и вдруг решил, что мы с мужем должны переехать к нему. «Один не справляюсь, ухаживайте», — говорит. Мы предложили помощь — будем приезжать, продукты привозить, сиделку нанять. Но жить с ним — нет. Мы больше не можем.
И снова началось: «Бросили старика. Неблагодарные. Квартира достанется чужому дяде». Мы с братом переглянулись и лишь вздохнули. Уже не больно. Уже не обидно. Просто устали. И если плата за нашу свободу — это его наследство, пусть так. Слишком долго мы платили слишком высокую цену за право быть собой.
Когда уходит близкий человек, вторая половина семьи, казалось бы, должна стать крепче. У нас же наоборот — мамы не стало, и мы потеряли не только её, но и отца. Нам надоело жить в страхе оказаться «недостойными». Мы хотим жить по-своему — без его приказов, без унижений, без вечного выпрашивания любви.
Если отец думает, что уважение можно купить квадратными метрами — он ошибается. Мы не хотим быть наследниками, которые платят за это свободой. Лучше уж быть просто детьми, у которых есть шанс построить свою жизнь — пусть без подаренной квартиры, но и без вечного шантажа.
