Теща чуть не разбила наш брак из-за своей одержимости внуками
Мы с Агнией расписались без лишней помпы, скромно, по-семейному, как оба мечтали. Затем устроили себе небольшой, но душевный медовый месяц, а потом вернулись к привычной жизни, полной нежности и планов на будущее. Полгода мы наслаждались совместным бытом, пока в наш уют не стала врываться Нина Семёновна — мать Агнии.
Сначала её визиты были редкими, почти незаметными. Заходила ненадолго, приносила пирожки, оглядывала квартиру будто с проверкой — всё ли в порядке. Но постепенно её присутствие становилось всё навязчивее. Задерживалась подольше, появлялась без предупреждения, будто тень. Объясняла просто: «Вы оба на работе, я хочу помочь. Пол помою, щи сварю — вам же легче». Вроде забота, но что-то шептало мне, что это лишь повод.
Агния утешала: «Мама скоро остынет, это ненадолго». Я верил, но ситуация лишь ухудшалась. Теща вела себя как хозяйка, переставляла вещи, осуждала наш уклад, а потом и вовсе стала приходить без звонка — с запасным ключом, который якобы «на экстренный случай» дала ей Агния ещё до свадьбы.
Единственным спасением стали выходные. Хотя бы субботу и воскресенье мы проводили без надзора. Но и это длилось недолго. Нина Семёновна стала наведываться на рассвете, словно специально. Порой я задерживался на работе, лишь бы не возвращаться в дом, где каждый день превращался в допрос. По выходным уезжал к друзьям или родителям. Агния отказывалась, ссылаясь на дела. Я знал — дело в матери.
Между нами выросла незримая стена. Я чувствовал себя лишним в собственной квартире, будто жить втроём — это норма. Когда я заговорил с Агнией, она вроде соглашалась: «Да, надо что-то делать…» Но ничего не менялось. Мать по-прежнему хозяйничала, а жена будто разрывалась между двумя мирами — нашим и родительским.
В какой-то момент я задумался о разводе. Мы были молоды, можно было начать всё заново, без этого удушья. Но страшно было признаться даже себе. Всё ещё теплилась надежда — вдруг наладится?
Последней каплей стало воскресное утро. Ещё темно, а в дверь уже стучат. Открываю — Нина Семёновна. Без приветствий, без предисловий — сразу в бой: «Какая из вас семья? Уже год вместе, а детей нет! Я для вас горбачусь — убираю, готовлю, чтоб не маялись, а ты, зять, по друзьям шляешься, а дочь одна сидит. Может, уже ребёнка заведёте?»
Я молчал, стиснув зубы. Потом не сдержался:
— А как мы его заведём, если вы тут круглые сутки? Что, при вас заниматься этим? Спасибо за помощь, но дальше — без вас.
— Без меня вы ни на что не способны! — завопила она. — У всех подруг внуки, а я всё жду!
Агния попыталась вступиться, но мать резко оборвала: «Ты ещё мала, чтобы мне перечить!»
Эти слова добили меня. Я встал, распахнул дверь и тихо сказал: «Уходите. Хамства в своём доме не потерплю». Теща хлопнула дверью, но ещё долго орала в подъезде.
Позже она позвонила моей матери — жаловаться, обвинять, давить. Но та, к её удивлению, поддержала меня: «Не все становятся бабушками по графику».
Прошла неделя. Нина Семёновна не звонит, не приходит. Агния призналась, что давно не чувствовала такого покоя. А я понял — был прав. И извиняться не намерен.
