“Раз это не моя квартира — я тут убираться не стану!” — эти слова невестки заставили меня переосмыслить всё.
Раньше я всерьёз подумывала переписать одну из своих квартир на сына. Думала: пусть будут с женой своим углом, не маяться по съёмным углам. Но после того, что я услышала от его супруги, даже мысль об этом вызывает во мне омерзение. Нет у меня больше такого желания. Пусть сами копят, а квартиру оставлю себе. И если вдруг они разведутся — вздохну свободнее. Потому что я не просто не одобряю его выбор — я его опасаюсь. Его жена, Светлана, оказалась полным разочарованием.
Семья у неё самая простая, без дворцовых замашек, а ведёт себя, будто выросла в хоромах со слугами. Родители — тихие, скромные люди, не то что их дочь, которая мнит себя царевной. Образование у неё среднее, работает в офисе за копейки, а тратит будто у неё мешки с рублями — за три дня всё спускает, а потом клянчит у моего сына. Постоянно. Без тени стыда.
Когда после свадьбы их выгнали из съёмной халупы, я из жалости пустила их к себе, пока не освободится моя вторая квартира. Могла бы и не пускать, но сделала это ради сына. И почти сразу пожалела. Едва Света переступила порог, её лицо скривилось, будто она в подвал угодила. Осматривалась с таким презрением, будто я её в свинарник заманила. А у меня ремонт хороший, чистота всегда, порядок.
“Я что, на диване спать должна? Твоя мать не могла кровать отдать?” — заявила она сыну.
Диван ей не годится! А в той съёмной конуài, где они жили, спала на матрасе и не пикнула. А мой сын — всегда крепкий, волевой мужик — перед ней в тряпочку превратился. Готов ей ноги мыть, лишь бы не роптала. Не узнаю его. Что она с ним сделала — загадка.
Месяцы под одной крышей стали для меня испытанием. После работы я забивалась в свою комнату, лишь бы не сталкиваться с её вечно недовольной рожей. Молчали — и слава богу.
Когда они съехали, я облегчённо вздохнула. И тут сын начал осторожно зондировать: “Мама, а какие у тебя планы на квартиру? Не хочешь её на меня переписать?” Я сразу поняла, откуда ноги растут. Это не он — это Света его науськивает. Я ответила чётко:
“Квартира останется моей. Это мой запас на старость, чтобы тебе на шею не садиться. Живите в ней, копите на своё. Да и планировка там старая — молодым неудобно.”
Сын, кажется, понял. Тему больше не поднимал, и мы стали видеться реже. У всех своя жизнь. Я не лезла.
Но вот недавно сын пригласил нас с отцом на день рождения. Отмечали у них. Я зашла — и обомлела. Такого свинства не видела долго. Плита в застарелом жире, будто на ней всю жизнь жарили без мытья. Пол липкий, пыль клубами, коробки с переезда так и стоят нераспакованные. Полный бардак, даже гости перешептывались.
Мать Светы, сватья, спросила тихо:
“Свет, а чего у вас так… неухоженно?”
Ответ Светы добил меня наповал:
“А чего я должна? Это же не моя квартира! В чужом доме убираться не собираюсь.”
Сватья даже рот открыла, но слова не нашла.
“Но на съёмной-то ты убиралась!” — попыталась возразить мать.
Сын стоял рядом. По его лицу было видно — ему стыдно. Он вырос в чистоте, а теперь живёт в этой… помойке. Ему тяжко, но он молчит. Потому что когда-то влюбился. А сейчас? В его глазах больше не было того огня. Осталась только привычка… или страх.
Я ничего не сказала Свете. Просто посмотрела. Знаю — долго он так не выдержит. И в глубине души жду одного — развода. Да, горько это признавать, но если они расстанутся — я буду счастлива. Потому что мой сын заслуживает не равнодушную халявщицу, а настоящую женщину — тёплую, заботливую, благодарную… а не эту вечно недовольную нытиху.
