**29 октября**
Сегодня снова думаю о том, как мы с Таней оказались на грани только из-за её матери. Женились мы скромно, без лишнего шума — так, как оба мечтали. Потом был тихий медовый месяц в Подмосковье, а дальше вернулись к обычной жизни: работа, уютные вечера, планы на будущее. Полгода жили душа в душу, пока в нашу жизнь не ворвалась Нина Петровна — мать Тани.
Сначала её визиты были редкими: забегала на чай, приносила пироги, оглядывала квартиру оценивающим взглядом. Затем стала задерживаться подольше. Появлялась без предупреждения, оправдываясь: «Вы оба устаёте, я же помочь хочу! Пол помыть, борщ сварить — вам же легче!» Вроде забота, но в голосе слышалось что-то другое.
Таня отмахивалась: «Мам, скоро ей надоест, это временно». Но становилось только хуже. Свекровь вела себя как хозяйка: переставляла вещи, ворчала на наш «беспорядок», а потом и вовсе начала приходить с запасным ключом — якобы Таня дала его ей «на экстренный случай» ещё до свадьбы.
Единственным спасением были выходные. Хоть субботу и воскресенье мы проводили без её надзора… Но ненадолго. Вскоре Нина Петровна стала являться ни свет ни заря, будто нарочно. Я задерживался на работе, лишь бы не возвращаться в этот ад. По выходным уезжал к друзьям в Люберцы — Таня отказывалась, ссылаясь на дела. Я понимал: дело не в делах.
Между нами выросла стена. Я чувствовал себя лишним в собственном доме, будто мы втроём — это норма. Попытался поговорить с Таней — она кивала: «Да, надо что-то решать…» Но всё оставалось по-прежнему.
Однажды я всерьёз задумался о разводе. Молоды ещё, можно начать сначала… Но страшно было в этом признаться.
Всё решилось в прошлое воскресенье. Ещё ночь, а в дверь уже ломились. Открываю — Нина Петровна. Без приветствий, сразу в бой: «Какая из вас семья? Год вместе, а детей нет! Я тут за вас горбачусь, а ты, зять, по друзьям шляешься! Может, хоть ребёнка заведёте, пока молоды?»
Я стиснул зубы, но не выдержал:
— А когда нам его заводить, если вы тут круглосуточно? При вас что ли?
Она вспыхнула: «Без меня вы пропадёте! У всех подруг внуки, а я всё жду!»
Таня попыталась вступиться, но мать оборвала: «Тебя ещё не спросили!»
Этого было достаточно. Я открыл дверь и тихо сказал: «Уходите. Хамства не потерплю». Она хлопнула дверью, но ещё долго орала в подъезде.
Позже она дозвонилась до моей матери — жаловаться, давить. Но та, к её удивлению, поддержала меня: «Бабушкой станете — когда внуки будут, а не когда вам вздумается».
Прошла неделя. Нина Петровна не звонит. Таня призналась, что давно не чувствовала такого облегчения. А я понял: границы надо защищать. И ни капли не жалею.
