Он знал, что не может иметь детей… и молчал. А я — боролась, верила и теряла себя.
Эта боль — моя. Глубокая, как сибирская зима, жгучая, как степной ветер. Десять лет мы прожили вместе. Десять долгих лет я шла рядом с мужчиной, которого считала своей судьбой, своей опорой, отцом будущих детей. А он… он все знал. Знал, что не способен дать мне ребенка. И молчал. Годы я бегала по клиникам, сдавала анализы, терпела уколы, металась между надеждой и отчаянием. А он просто стоял в стороне. Делал вид, что все в порядке.
Мы с Дмитрием познакомились еще в юности — учились в одной гимназии в Екатеринбурге. Потом судьба свела нас снова, спустя годы. Закрутилось, загорелось. Он отлично знал, что я мечтаю о семье, о доме, о детях. Говорила об этом с первых дней. Он кивал, улыбался, уверял, что хочет того же. А я, глупая, верила. Верила, что нашла своего человека.
Сыграли свадьбу — скромно, но с душой. Мечтали о своем доме. Год работали, не разгибая спины — без отдыха, без отпусков. Накопили, купили старую дачу под Москвой. Покосившийся забор, заросший сад — но для нас это было счастьем. Мы собирались все переделать, посадить яблони, устроить уютное гнездышко.
Я тогда сказала — не будем ждать. Если откладывать, пока сделаем ремонт, пока наведем порядок во дворе, — можно и не успеть. Время уходит. Дмитрий замялся: мол, в декрете будет трудно, а я один не потяну. Но я настояла. Он согласился. Наверное, потому что знал — все равно не скажет правду.
Первый год — ничего. Второй — снова пусто. Я пошла по врачам. Обследования, анализы, гормоны. Мне говорили: «Все в норме, просто немного подкорректировать». Я жила по графику: таблетки, уколы, измерение температуры. А результат — нулевой. Каждый месяц ждала чуда. Каждый раз — слезы.
Я упрашивала Дмитрия провериться. Он отмахивался: «У мужчин таких проблем не бывает». Но в конце концов пошел. Один. Принес справку: «Здоров». Я поверила. А что мне оставалось?
Мы пытались. Я искала лучших специалистов. Заговорили об ЭКО. А он вдруг уперся: «Это не по-божьи. Давай усыновим». Но я хотела своего. Кровного. Чтобы в нем была моя улыбка, мой взгляд. Он отнекивался, а я продолжала бороться.
Прошло девять лет. Дом отстроен, все готово — не хватало только детей. Я нашла новую клинику в Санкт-Петербурге. Записалась на прием для нас обоих. Он сопротивлялся, но я настояла. По дороге мы поругались. Я кричала, требовала сказать правду. Он молчал.
А в кабинете врача, когда я уже не могла сдерживаться и рыдала, он наконец выдохнул:
— Я бесплоден. Знал об этом с самого начала.
Мир перевернулся. Я не верила своим ушам. Кричала, трясла его: как он мог? Как мог смотреть, как я каждый месяц надеюсь, лечусь, плачу… и молчать? Не месяц, не год — годы!
Это было предательство. Хуже, чем измена. Он не просто обманул — он украл у меня время. Лучшие годы. Те, когда я еще могла стать матерью. Я не простила. На следующий день собрала вещи и ушла. Подала на развод.
Он звонит, пишет, ходит к моей матери. Просит «поговорить». Но мне нечего ему сказать. Если бы он признался сразу — мы бы искали выход вместе. А он выбрал ложь. Ложь, которая длилась десять лет. Я вышла из этого другим человеком. Теперь знаю точно: лучше горькая правда, чем сладкий обман, который разъедает душу.
