Мама всегда казалась окружающим доброй, отзывчивой, с открытой душой. Но только я, её дочь, знала другую её сторону — ту, что скрывалась за улыбками. Ту, где за показной нежностью пряталась отчаянная потребность быть «при мужчине». Любой ценой. И эта цена — наши с ней разрушенные отношения.
Отец ушёл от нас, когда мне было пять лет. Оставил маму ради другой, а она… не смогла смириться. Унижалась, плакала, часами дежурила у его подъезда, умоляла вернуться. Говорила, что не справится одна, что боится воспитывать меня без поддержки. Но он был непреклонен. Ушёл — и точка. Бабушка, мамина мать, таскала её домой с этих унизительных сцен. Ей было стыдно — не за зятя, а за дочь, которая не умеет сохранить достоинство. Вроде бы мама успокоилась, но внутри будто дала себе зарок: во что бы то ни стало найти нового мужа.
И с тех пор она цеплялась за каждого, как за спасательный круг. Прощала пьянки, измены, даже унижения на моих глазах. Я помню, как в детстве слышала её рыдания за закрытой дверью ванной, как она маскировала синяки тональным кремом и оправдывалась: «Просто споткнулась». А потом — новая стрижка, диета, яркий макияж. Всё ради того, чтобы «он» не ушёл.
Я бунтовала, ругалась с каждым её избранником. Она успокаивала меня, гладила по голове и повторяла: «Ты ещё слишком маленькая, чтобы понять, каково это — быть одной». Но я понимала. Видела всё слишком хорошо. Поэтому после школы уехала в Москву и возвращалась домой как можно реже.
После смерти бабушки мне досталась её квартира. Я продала её, купила жильё подальше от матери и её вечно сменяющихся «ухажёров». Устроилась на работу, зажила своей жизнью. Вышла замуж, но мама не приехала на свадьбу. Объяснила просто:
— Мой мужчина не любит шумных мероприятий. Он тревожный, не переносит поездок…
Я не стала спорить. Да и не хотела видеть на своём празднике её очередного спутника, который даже моего имени не запомнил.
Три года мы почти не общались. Лишь редкие звонки. Когда я родила дочь, мама оживилась — захотела увидеть внучку. Стала звонить чаще, уговаривать приехать.
Прошло пять лет. Дочь подросла, и я подумала — может, стоит попробовать? Показать ребёнку бабушку, хоть как-то восстановить связь. Мы с мужем собрали чемоданы, купили билеты в Санкт-Петербург. Я позвонила маме: «Мы скоро будем». Она обрадовалась, пообещала всё подготовить.
Но за два дня до отъезда раздался неожиданный звонок.
— Ты знаешь, у нас тут неожиданный ремонт… Да и в квартире тесновато. Мой муж очень ценит тишину, он человек пожилой… Детский шум его раздражает. Может, вам лучше остановиться в гостинице? Я подскажу хороший вариант…
Я замолчала. Потом спросила:
— Ты серьёзно?
— Ну… ты же понимаешь. Он нервный. Я не хочу конфликтов. Так будет лучше для всех.
Во мне всё вскипело. После её отсутствия на свадьбе. После этих лет молчания. После того, как я сама сделала шаг навстречу — она предлагает нам гостиницу, потому что её мужу мешает ребёнок?! Моя дочь тихая, воспитанная. Но даже если бы и нет — это же её внучка! Я положила трубку и сказала мужу:
— Мы никуда не едем.
Мама обиделась. Назвала меня неблагодарной, сказала, что я не понимаю её жизни. Но какой смысл ехать, если нас там не только не ждут, но и не хотят видеть?
Годы идут. Мама всё с тем же мужчиной. Или уже с другим — мне всё равно. Мы созваниваемся всё реже. У моей дочери есть другая бабушка — со стороны мужа. Та, что печёт блины, вяжет носки и не боится детского смеха. А моя мама осталась в своём мире — где мужчина всегда на первом месте, а семья — где-то в конце списка.
Если её такой порядок устраивает — пусть живёт в своей тишине. Только пусть потом не удивляется, почему внучка не звонит и не рисует ей открытки. Потому что тишина — это выбор. А у каждого выбора есть последствия.
