«Конечно, приезжайте… только останавливайтесь в гостинице. Мужу моему покой нужен»: как мать отказала нам в крове ради своего мужчины
Моя мать всегда казалась людям доброй, мягкой, улыбчивой. Но я, её дочь, знала другую сторону — ту, что посторонним не видна. Ту, где за внешней нежностью скрывалось отчаянное стремление быть «при мужике» любой ценой. И платой за это стали разорванные связи со мной и моей дочкой.
Отца моего мы потеряли, когда мне едва исполнилось четыре. Ушёл к другой, а мать… мать не могла смириться. Унижалась, умоляла, караулила у подъезда, рыдала в телефон. Говорила, что не вытянет одна, что страшно растить ребёнка без мужа. Но он не вернyлся. Бабка, её мать, волокла её домой с этих позорных сцен. Стыдно было — не за зятя, а за дочь. Вроде угомонилась, но внутри будто щёлкнул счётчик: выйти замуж во что бы то ни стало.
И она начала цепляться за каждого, будто за последний шанс. Пьянки, измены, мордобой, унижения при мне — всё сносила, всё прощала. В детстве я часто слышала, как она всхлипывала за дверью ванной, мазала синяки и врала, что «просто оступилась». А потом — новая причёска, платье, диета. Лишь бы «он» не ушёл.
Я бунтовала, орала, ругалась с каждым её ухажёром. Она гладила меня по голове и шептала: «Ты ещё не знаешь, каково это — быть одной». Но я знала. Я всё видела. Потому после школы сбежала в Москву и возвращалась домой как можно реже.
Позже умерла бабка, оставив мне квартиру. Я продала её, купила жильё подальше от матери и её вечно сменяющихся «принцев». Устроилась на работу, зажила спокойно. Вышла замуж, но мать на свадьбу не приехала. Объяснила просто:
— Не могу бросить мужа, он у меня тревожный, в поездках плохо себя чувствует…
Я промолчала. Но правда была в том, что не хотела видеть на своём празднике её очередного «кавалера», который даже моего имени не запомнил.
Три года мы почти не разговаривали. Изредка — короткие звонки. Родила дочь. Мать обрадовалась, захотела увидеть внучку. Стала звонить чаще, уговаривать приехать.
Прошло пять лет. Дочь подросла. Решила — ладно, попробую. Хоть какую-то связь показать ребёнку. Собрались с мужем, купили билеты, звоню маме: «Приедем скоро». Она обрадовалась, пообещала всё подготовить.
Но за два дня до отъезда началось странное.
— Знаешь, у нас тут ремонт неожиданно начался… Да и места в квартире маловато для вас с ребёнком. Муж у меня пожилой, ему тишина важна… Может, в гостинице остановитесь? Я вам нормальную посоветую…
Я замерла. Потом спросила:
— Ты серьёзно?
— Ну… ты же знаешь наш расклад. Он нервничает. Не хочу скандалов. Так всем спокойнее.
В голове будто взорвалось. После её отсутствия на свадьбе. После лет молчания. После моей попытки пойти навстречу — она предлагает гостиницу, потому что её мужу тишина дороже внучки?! Моя дочь — не шумная. Воспитанная. Но даже если бы и шумела — это её кровь! Бросила трубку и сказала мужу:
— Не едем.
Мать обиделась. Назвала меня неблагодарной, сказала, что не понимаю её жизни. А я не вижу смысла в такой поездке. Не для того собирались, чтобы ночевать в гостинице рядом с родной матерью, для которой чужой мужик дороже семьи.
Годы идут. Мать всё с тем же. Или уже с другим — мне всё равно. Звоним всё реже. У дочки бабушка — мужнина мать. Та, что пироги печёт, сказки читает и на порог не выставляет. А моя мать осталась в своём мире, где мужчина — главный, а родня — так, фон.
Если её это устраивает — пусть живёт в своём покое. Только пусть потом не удивляется, почему внучка не зовёт её на праздники и открыток не шлёт. Потому что покой — это выбор. И за этот выбор приходится платить.
