Вот вам, конечно, приезжайте… только остановитесь в гостинице. Моему мужу тишина нужна»: как мать отказала в крове ради мужчины
Моя мать всегда казалась окружающим добросердечной, кроткой, улыбчивой. Но я, её дочь, знала ту сторону, что чужим не показывают. Где за маской ласковости скрывалось отчаянное стремление быть не просто «при муже», а во что бы то ни стало. И плата за это — разорванные узы с дочерью и внучкой. Наша общая история.
Отец нас оставил, когда мне едва исполнилось четыре. Ушёл к другой, а мать… мать не смогла с этим смириться. Умоляла, унижалась, сторожила у подъезда, рыдала в телефонную трубку. Говорила, что не справится одна, что боится поднять дитя без мужа. Но он не вернулся. Ушёл — и точка. А бабушка, мамина мать, тащила её домой с этих унизительных сцен. Ей было стыдно — не за зятя, а за родную кровь. Мать вроде успокоилась, но внутри будто завела счётчик: выйти замуж во что бы то ни стало.
И стала «выходить» за кого попало. Цеплялась за каждого, будто за последний шанс. Измены, пьянки, побои, даже унижения на моих глазах — всё прощала, всё терпела. В детстве я часто слышала её всхлипы за дверью ванной, как она мазала синяки и оправдывалась: «Просто оступилась». А потом — новый цвет волос, новое платье, сброшенные десять кило. Всё, лишь бы «он» не ушёл.
Я бунтовала, кричала, ругалась с каждым её избранником. Она уговаривала меня, гладила по голове, шептала: «Ты ещё не знаешь, каково это — быть одной». Но я знала. Я всё видела. Потому после школы уехала в Москву и возвращалась домой как можно реже.
Потом умерла бабушка и завещала мне свою квартиру. Я продала её, купила жильё подальше от матери и её вечно меняющихся «ухажёров». Нашла работу, зажила спокойно, сама по себе. Вышла замуж, но мать на свадьбу не приехала. Объяснила просто:
— Не могу оставить своего мужчину, он у меня тревожный, поездок не переносит…
Я вздохнула. Да и не звала её отчасти потому, что не хотела видеть на своём празднике её очередного «кавалера», который даже моего имени не знал.
Три года мы почти не общались. Изредка — короткие звонки. Я родила дочь. Мать обрадовалась, захотела увидеть внучку. Стала звонить чаще, упрашивать приехать.
Прошло пять лет. Дочь подросла. Я подумала — ладно, может, стоит. Показать ребёнку бабушку. Хоть как-то связать ниточку. Мы с мужем собрались, купили билеты, я позвонила матери: «Мама, мы скоро приедем». Она радовалась, говорила, что ждёт, всё подготовит.
Но за два дня до отъезда начались странности.
— Знаешь, у нас тут неожиданно ремонт… Да и в квартире, наверное, тесновато вам с ребёнком. Мой муж очень ценит тишину, он же в годах… не привык к детскому смеху. Может, вам лучше в гостиницу? Я хорошую подскажу…
Я молчала. Потом спросила:
— Ты серьёзно?
— Ну… ты же знаешь, какая у нас обстановка. Он нервничает. Не хочу ссор. Просто так будет спокойнее всем.
У меня в голове будто взорвалось. После всего. После её отсутствия на свадьбе. После лет молчания. После моей попытки пойти навстречу — она предлагает нам гостиницу, потому что её мужу нужна тишина?! А моя дочь — не шумная. Она воспитанная. Но даже если бы и нет — это же её внучка! Я положила трубку и сказала мужу:
— Мы не едем.
Мать обиделась. Назвала меня неблагодарной, сказала, что я не понимаю её положения. А я не вижу смысла в этой поездке. Не для того собирались, чтобы жить в гостинице рядом с родной матерью, для которой, выходит, чужой муж дороже семьи.
Годы идут. Мать всё с тем же. Или уже с другим — я не слежу. Мы говорим всё реже. У моей дочери бабушка — со стороны мужа. Та, что печёт блины, читает сказки и не выставляет за порог. А моя мать осталась в своём мире, где мужчина — первый, а родная кровь — второстепенна.
И если её это устраивает — пусть живёт в своей тишине. Только потом пусть не спрашивает, почему внучка не зовёт её на праздники и не шлёт открыток к 8 марта. Потому что тишина — выбор. И у этого выбора есть цена.
