«Невестка села на шею моему сыну!» — орет свёкровь, обвиняя меня в лени, хотя я сижу в декрете с двумя малышами.
Я никогда не питала глупых надежд. С первой же встречи было ясно — свекрови я не по душе. Не из-за характера, не из-за отношения к её сыну. Всё проще. Я из глубинки, а она — москвичка. И для неё этого оказалось достаточно, чтобы записать меня в «недостойные». Для неё я всегда была «не его уровня», «не пара».
Когда мы с Сашей расписались, её холод сквозило в каждом слове. Улыбалась через силу, говорила сквозь зубы. Делала вид, что всё хорошо, но в каждом вопросе — высокомерие и уколы. Её фраза на свадьбе: «Ну хоть селянка внуков нарожает» — врезалась в память навсегда.
Мы сразу договорились: только отдельно. Пусть съёмная однушка, зато своя. Я прямо сказала мужу: «С твоей матерью жить — задыхаться». Он понял. И даже когда свёкровь уговаривала: «Зачем деньги на чужое кидать? У меня комната свободна!» — он стоял на своём: «Мам, справимся сами».
И тогда она окончательно решила: во всём виновата я. Это я увела её сыночка от родного гнезда. С тех пор её взгляды стали ядовитее, фразы — завуалированными, но жгучими. А я молчала. Потому что люблю мужа. Потому что не хотела скандалов.
Потом я забеременела. Мы с Сашей этого ждали. Хотели детей пораньше, пока энергия есть. Но для свёкрови это стало новым поводом для упрёков.
— Как вы на съёмной с ребёнком будете? На одну зарплату Саши?! В нищете проживёте! — качала головой.
Мы снова отказались переезжать к ней. Да, было тяжело. Но мы не ныли. Я подрабатывала удалённо, муж брал подработки. Ни копейки от неё. Всё сами.
Когда родился первый сын, свёкровь немного оттаяла. Стала приезжать с игрушками, ахать: «Какой лапочка!» Я почти поверила, что она смягчилась. Но стоило мне забеременеть вторым — всё вернулось. Только теперь её злость стала откровенной.
— Совсем рехнулись?! Второй ребёнок?! Ты рожаешь, а работать не хочешь, да?! Пусть Саша пашет, как лошадь, а ты ноги сложила!
Я молчала. Но когда она бросила: «Сделай аборт и иди работать, как все нормальные!» — муж взорвался. Впервые в жизни не промолчал, а рявкнул в трубку:
— Мама, хватит! Это наша семья, наши решения! Ничего у тебя не просим! Не нравится — не звони!
Она пропала. Не приезжает. Только тайком звонит ему. А за спиной поливает меня перед роднёй: мол, ленивая, на шее у мужа, родила, чтобы не работать, деревенщина…
Мне больно. Не из-за её слов — к ним привыкла. Больно, что она — мать моего мужа. Что могла бы радоваться внукам, помогать, быть рядом… А вместо этого травит нас. За что? За то, что живём, как хотим?
Да, я сейчас дома. Но это не «валяюсь на диване». Это бессонные ночи, капризы, кастрюли, пелёнки, слёзы, смех. Я не в отпуске. Я — мать. И устаю больше, чем в офисе. Я не «нахлебница» — у нас с мужем всё общее. Дом, дети, жизнь. Пока он зарабатывает — я поднимаю малышей. Когда подрастут — вернусь к работе. У меня есть профессия. Я не дармоедка.
Почему она этого не видит? Почему вместо гордости — только злость?
Мы справляемся. Мы счастливы. Любим друг друга. И всё, чего я хочу — чтобы нас просто не трогали. Без грязи. Без яда. Потому что мы — семья. И никто не смеет рушить то, что мы строим. Даже если это его мать.