Шла я как обычно по дороге к садику — той самой, где каждый день встречаю свою любимую внучку Светланку. Обычно она замечает меня первой и бежит со всех ног с криком: «Бабуля-а-а!» прямо в объятия. Но в тот день всё было по-другому. Увидела я её издалека: шагнула ко мне, глазёнки засияли, но тут же воспитательница её остановила, что-то тихо сказала — и Света, опустив голову, побрела в угол к игрушкам. А мне та же воспитательница спокойно, но с жалостью в голосе объяснила:
— Извините, но мама написала заявление. Забирать ребёнка могут только она или отец. Больше никто.
Я будто в землю вросла. Как будто по щекам мне дали. Как так? Почему? Я же не чужая! Это же моя кровинка… Я всегда была рядом — не за спасибо, а просто потому что люблю.
Дочь у меня — Леночка, вышла замуж пять лет назад. Через два года родилась Светлана — наше солнышко. Я не просто помогала, я жила их жизнью: кормила, гуляла, укладывала спать, сказки читала, в садик водила и забирала. Особенно когда Лена с мужем в работе по уши. Зять частенько до ночи задерживался, Лена приходила едва к закрытию — в группе оставалась только Светка да один мальчик, чьи бабушка с дедушкой в другом городе живут. А я — всегда рядом!
Но вся эта боль началась из-за, казалось бы, обычного разговора за воскресным чаем. Принесла я пирожков, Светке — новую куклу, и вдруг замечаю, что у Лены походка изменилась, животик округлился. Догадки подтвердились — ждёт второго. И я, как мать, не выдержала:
— Лен, ты что, правда решила ещё одного рожать, когда у вас и так денег еле хватает?
Она спокойно ответила:
— Да. Хотим. Разница между детьми как раз хорошая.
Тут-то всё и началось. Не сдержалась я: напомнила про ипотеку, что на работе как на угольях сидят, чтобы не сократили, что от зарплаты до зарплаты живут. Прямо так и сказала — не представляю, как справлюсь с двумя внуками.
Лена вспыхнула. Зять молча вышел — в ссоры не лезет, а она выложила всё:
— Мы тебя никогда ни о чём не просили! Ты сама лезешь, сама помогаешь, а теперь ещё и упрёки? Спасибо, мам, но дальше сами справимся.
И справляются. Но какой ценой? Света — девочка нежная, тихая, в садике ей тяжело: то игрушку отнимут, то в игру не берут, то толкнут. А теперь, когда её забирают позже всех, она часами сидит в разновозрастной группе — шум, гам, старшие малышей задирают. А она жмётся к воспитательнице, ждёт, пока за ней придут. А я — не могу. Мне запретили.
Звонила Лене, унижалась: «Ну хватит! Поссорились, ну что теперь… Кто в семье не ругается?» А она холодно:
— Пусть в саду до семи сидит, воспитателям за это платят. Может, научится общаться, а то слишком замкнутая растёт. Всё к тебе да к тебе…
А я-то знаю: Светка каждое утро со слезами за маму цепляется, а вечером в окошко смотрит — ищет меня. А я стою вдали, как чужая. И сердце сжимается от боли и бессилия.
Вот так, одно неосторожное слово — и ты уже не бабушка. Просто тётя, которая когда-то сказки читала, косички заплетала и в лобик целовала. А теперь — не имеешь права быть рядом. Молчание — действительно золото. Лучше бы я его тогда промолчала…
