Когда Варвара впервые разглядела две полоски на тесте, она сидела в полутьме ванной, сжимая хрупкий пластик так крепко, будто от этого зависела судьба мироздания. В квартире стояла гробовая тишина — только свист в висках да прерывистое дыхание нарушали покой. В голове металась одна мысль, словно перепуганный воробей: «Господи, что же теперь будет?»
Ей едва исполнилось двадцать три. Юная, перспективная, с должностью в престижной конторе в Нижнем Новгороде, с квартирой в ипотеку на окраине и, казалось бы, с жизнью, где всё шло по намеченному графику. Детей она точно не планировала лет до тридцати. И уж точно не в таких обстоятельствах.
Он был женат. Да не просто женат — у него двое детей, чинный дом в Подмосковье, жена, которая души в нём не чаяла. Но однажды он ворвался в жизнь Варвары, как весенний паводок, сметая все преграды. Никогда не клялся уйти от семьи. Напротив, честно признавался: «Люблю жену, но и тебя тоже». И обещал: если что — ребёнка не бросит. Обеспечит всем. Только без скандалов. Без разбирательств.
Когда осознание беременности накрыло её, Варвара трое суток не смыкала глаз. Она знала — если сейчас прервёт эту жизнь, может больше никогда не стать матерью. И решила: родит. Вопреки всему.
Но мир не был к ней милостив. Мать рыдала, сестра одна поддержала, брат лишь бросил через плечо: «Сама напросилась». А отец… Отец был беспощаден.
— Рожать?! От чужого мужа?! Да ты опозорила весь наш род! С сегодняшнего дня у меня нет дочери!
Он выкрикнул это так, что стены дрогнули. И с той минуты — ни слова. Ни звонка. Ни взгляда. Запретил даже упоминать Варвару в доме. Мать пробовала вступиться — он и с ней две недели не разговаривал.
Рожала Варвара одна. Дочку назвала Ульяной. Крохотная, светловолосая, с ямочками на щеках — стоило ей засмеяться, и сердце таяло. Отец ребёнка исправно переводил деньги, но в глаза не показывался. Варвара поняла: теперь они вдвоём. Навсегда.
Шли годы. Девочка росла бойкой, смышлёной, с упрямым подбородком — вылитая мать. Варвара крутилась как белка в колесе: работа, дом, бесконечные хлопоты. Порой казалось, сил больше нет. Но ради Ульяны она готова была горы свернуть.
Через семь лет брат — тот самый, что когда-то отмахнулся, — позвал их на свою свадьбу.
— Отец будет, — предупредил. — Но я хочу, чтобы ты пришла. За тобой заеду.
Варвара колебалась. Боялась встретить ледяной взгляд отца. Но поехала — ради брата. Ради дочки.
Свадьба гуляла шумно. Гости хлопали шампанское, гармонист заводил частушки. Варвара держалась в тени. Отец демонстративно смотрел сквозь неё. Но Ульяна, резвая как искра, везде успевала. И вдруг — пропала. Варвара обомлела.
А потом увидела то, во что не поверила бы, даже если б ей поклялись на Библии. В углу за столом сидел её отец. А на его коленях, доверчиво прижавшись, сидела Ульяна. Он что-то бормотал ей, а она заливисто хохотала. Он гладил её по голове — так нежно, как никогда не гладил саму Варвару.
Гости перешёптывались. Все помнили его отречение. Все видели, как он оттаял.
Перед самым отъездом он нерешительно подошёл.
— Ночуйте сегодня. С девочкой. Место найдётся.
Это не было покаянием. Но это стало началом.
С той поры каждые выходные они ездили к родителям. Отец водил внучку на карусели, покупал ей пряники, смеялся до слёз. Прошлое больше не вспоминалось. Он учился быть дедом — пусть и не сразу отцом. А Варвара… Варвара наконец перестала чувствовать себя изгоем.
Иногда дорога домой — самая трудная. Но если в конце тебя ждут родные руки — значит, каждый шаг того стоил.
