Между мной и его прошлым — ребёнок, которого он так и не смог полюбить
Мы с Виктором расписались, когда уже давно перестали считать себя молодыми. Мне тридцать два, ему тридцать четыре. За спиной — не просто опыт, а целый музей жизненных ляпов, разбитых надежд и горьких уроков. У него — неудачный брак и дочь. У меня — тихая история без детей и потрясений. Я не была против его общения с ребёнком, даже подбадривала, но Виктор и слышать не хотел об этой связи. Вообще.
Свою первую жену он взял не по любви, а под напором матери. Та, узнав, что девушка в положении, заявила: «Женись! Нельзя позорить семью!» Родители невесты умоляли, давили, стыдили — и он сдался. Роспись, чемоданчик — и сразу в рейс. Только закончил речное училище, и вот он уже на судне. Ни свадьбы, ни колец — лишь сухая печать в паспорте.
Пока он колесил по рекам, жена родила девочку. Вернулся, взял её на руки… и ничего. Ни трепета, ни тепла. Только усталость и чувство, будто его втянули в какую-то чужую жизнь. Но раз уж вляпался — играл роль. Ходил в рейсы, привозил деньги, подрабатывал «челноком», обеспечивал семью. Жили в квартире, которую тесть подарил за «спасение чести» дочери. Но любви там не было. Даже близость — редкий гость. Как рассказывал Виктор, за всё время можно по пальцам одной руки пересчитать, когда они были мужем и женой.
Рано или поздно это должно было лопнуть. И лопнуло: вернулся из рейса — а жена ему изменяет. Она не отпиралась. Рыдала, просила прощения, твердила, что это случайность. Но Виктор вздохнул с облегчением: выход найден. Собрал вещи и ушёл. Без криков, без драм. Просто закрыл дверь. Родители жены даже не пытались его удерживать — всё и так было ясно.
Он ещё пару раз сходил в рейс, а потом решил: хватит. Открыл свой магазин стройматериалов. Через три года дела пошли в гору, бывшая жена с ребёнком получали приличные алименты, и вроде бы все устроились. А потом появилась я.
Познакомились на работе. Он приехал закупить материалы, мы разговорились. Через пару дней мне принесли букет и приглашение в кафе. Всё закрутилось быстро, ярко, искренне. Сыграли свадьбу. Но я сразу поняла, что его мама — дама с характером. Она заподозрила, что и наш брак — вынужденный. Косилась, не верила. Но я её успокоила: детей пока не планируем, хотим присмотреться друг к другу.
Тогда она облегчённо вздохнула… и начала каждые выходные привозить к нам ту самую девочку — Свету. Девочку, которую мой муж, простите, даже за дочь не считает. Как и её мать. Он холоден, отстранён, будто посторонний. А свекровь — будто назло. Шепчет мне: «Может, когда-нибудь полюбит…» Но девочка всё чувствует. Заходит в дом — и сразу ко мне. А папа? Папа натягивает наушники, садится за компьютер и с головой ныряет в «танки».
А я остаюсь со Светой. Капризная, обидчивая, вечно недовольная. И что бы я ни делала — всё не так. Ей не хочется быть здесь. Не хочется быть с ним. И я её понимаю. Через пару часов я уже на грани — звоню свекрови: забирайте. Та приезжает, переступает порог и сразу: «Ну что? Пообщались? Сблизились?» А что ответишь? Что её сын опять три часа стрелял в монитор, а я в одиночку развлекала, утешала и выслушивала чужого ребёнка?
Свекровь тут же меняется в лице. Начинает читать нотации. Говорит, что я плохая жена, раз не могу его растормошить. Мол, женщина — это фундамент семьи, всё на ней держится. А я? Я устала быть этим фундаментом, который тянет на себе чужие грехи, чужие промахи и чужую чёрствую душу. Я стараюсь. Но у меня нет волшебной палки, чтобы заставить мужчину полюбить собственного ребёнка. И если он сам не хочет — хоть скачи перед ним на одной ноге, ничего не выйдет.
А виновата, конечно, снова я…
