— Мама, ну что может измениться за один день? Не звони мне каждый раз! — равнодушно бросил в трубку мой сын. Мой единственный, родной.
Эти слова вонзились в сердце, как нож. Я шла тогда по аллее с соседкой, Алевтиной Семёновной. Мы часто гуляем вместе, жалуемся на здоровье, делимся новостями. Обычные беседы пожилых женщин. Тут у неё зазвонил телефон, она отошла, поговорила с полчаса и вернулась сияющая.
— Невестка позвонила, вообрази! У внука первый зуб вылез! Кормила его — а он блеснул беленьким. Старший позже зубы показывал, а этот — раньше, представляешь? Я так переживала! Ладно, схожу после прогулки в магазин, куплю пирожное и к ним загляну — будем праздновать. Сама позвала.
— И столько времени об этом говорили? — спросила я с горькой завистью.
— Да не только о зубе. О жизни, о родне, о всякой чепухе. Мы с ней почти ежедневно болтаем. Да и с сыном говорим — всегда минутку найдёт. А с невесткой так вообще — начнём с одного, закончим другим. Порой и не вспомнишь, о чём заговаривали. У нас — как у родных.
А у меня — не так. У меня всё иначе…
Мой сын живёт с семьёй в той самой квартире, что я ему оставила, перебравшись в деревню после смерти мужа. Работа у него, жена с маленькой дочкой дома. Никаких ссор с невесткой не было — всё чинно, вежливо. Но и душевности — тоже. А когда я пытаюсь её пробудить — натыкаюсь на глухую стену.
— Мам, без изменений. Работал, поел, спал. Жена дома, всё нормально. Зачем звонить каждый день? — вот и весь разговор.
Я не докучаю звонками с утра до вечера. Не лезу без спроса. Просто хочу знать, как у них дела. Как растёт внучка. Как здоровье. Но если звоню — сын либо сбрасывает: «Занят», либо отвечает сухо, с раздражением. Если дозвонюсь до невестки — в ответ услышу лишь «да», «нет», «всё хорошо». Ни тепла, ни участия.
Идём с подругой — она зайдёт в магазин, купит торт, отправится к невестке в гости. У них праздник. А у меня — тишина. Я даже не знала, когда у моей внучки первый зуб прорезался. Узнала потом, случайно, от соседки. Мне не сказали. Не позвали. Мои осторожные намёки на визит — пропускают мимо ушей. Как будто не слышат. Или не хотят слышать.
Однажды я решилась. Собралась с духом, испекла ватрушки, надела своё лучшее платье и пришла без предупреждения. Невестка открыла дверь с выражением полного недоумения. Пирог мы, конечно, съели… но в воздухе висела какая-то неловкость. Будто я пришла не к родным, а к чужим людям. Потом сын подошёл и тихо, словно извиняясь, сказал:
— Мам, давай в следующий раз предупреждай, прежде чем приходить.
Предупреждать? В свою же квартиру? К сыну? К внучке? К семье, ради которой я всю жизнь отказывала себе во всём? А теперь — я здесь чужая. Лишняя.
Два месяца я звонила, чтобы просто увидеть внучку. Всё время находились причины — «болеем», «неудобно», «не сейчас». А потом узнала, что родители невестки живут за границей и даже по видеосвязи с внучкой не общаются. Но их дочь, моя невестка, не страдает. Не тоскует. Видимо, она просто такая — холодная. А сын? Мой сын стал таким же. Отчуждённым.
— Мам, ты вечно ноешь. Всё тебе не так. Ты портишь мне настроение своими разговорами. У тебя ведь есть подруги — вот с ними и общайся. Я после твоих звонков не могу собраться. И вообще — о чём тут каждый день говорить? — выпалил он как-то прямо. Без стыда. Без жалости.
И вот теперь я сижу одна в своей тихой избе. Без звонков, без гостей, без торта и без внучки. Знаю, что если со мной что-то случится — он даже не узнает. Разве что кто-то из соседей догадается позвонить. Моя подруга живёт жизнью своих детей и внуков, а я — воспоминаниями о сыне, который когда-то звал меня мамой с нежностью… а теперь просит не беспокоить.
Вот и живу. Молча. С тоской в душе.
*Когда-то мы нянчим детей, а потом они нянчат нашу старость — но только если сами этого захотят.*
