— Мам, ну что может измениться за сутки? Зачем звонить каждый день? — равнодушно бросил в трубку мой сын. Родной. Единственный.
Слова будто ножом по сердцу. Я шла тогда с подругой, Лидией Семёновной, по аллее нашего парка. Часто так гуляем — делимся новостями, жалуемся на болячки, вспоминаем молодость. Обычные разговоры старушек. Вдруг у неё зазвонил телефон. Отошла, разговаривала минут десять, вернулась — сияет.
— Невестка звонила! У Алёшки, представь, первый зубик вылез! Старший внук позднее зубы показывал, а этот — раньше. Мы так переживали! Пойду после прогулки в магазин, куплю «Прагу», загляну к ним — будем праздновать. Сама позвала.
— И вы столько времени об этом говорили? — спросила я, и в голосе прозвучала зависть.
— Да не только о зубе! О погоде, о родне, о всякой ерунде. С ней каждый день болтаем. И с сыном тоже — он всегда найдёт минутку. А с невесткой так вообще — начнём с одного, закончим другим. Даже не вспомню, с чего начали. Как родные.
А у меня не так. Совсем не так…
Мой сын живёт в моей же квартире — я переехала в деревню, в дом покойного мужа. Работает, жена с маленькой дочкой дома. Конфликтов с невесткой нет, но и тепла тоже. Попробую сблизиться — будто в стену упираюсь.
— Мам, всё как всегда. Работа, дом, сон. Жена с ребёнком, всё нормально. Ну зачем звонить каждый день? — вот и весь разговор.
Я не достаю их с утра до вечера. Не лезу. Просто хочу знать, как внучка растёт, как здоровье. Но если звоню — сын бросает: «Занят». Или отвечает сквозь зубы. А если дозвонюсь до невестки — сухое «да», «нет», «всё хорошо». Ни души, ни участия.
Идём с Лидией Семёновной — она заходит в магазин, берёт торт, идёт к невестке. У них праздник. А у меня — тишина. Я даже не знала, когда у моей внучки первый зуб прорезался. Узнала случайно, от соседки. Меня не позвали. Мои намёки на визит — будто мимо ушей. То ли не слышат, то ли делают вид.
Однажды решилась. Собралась с духом, испекла медовик, надела лучшую кофту и пришла без предупреждения. Невестка открыла дверь — растерянность на лице. Пирог съели, но сидели, как на иголках. Будто я не в свою квартиру пришла, а к чужим. Потом сын отвел меня в коридор, тихо сказал:
— Мам, давай в следующий раз предупреждай, ладно?
Предупреждать? В свой же дом? К сыну? К внучке? К семье, ради которой всё отдавала? Всю жизнь копила, отказывала себе, чтобы ему было легче. А теперь я здесь — чужая. Лишняя.
Два месяца звонила, чтобы увидеться с внучкой. Всё не время: «болеем», «гости», «неудобно». Потом узнала — родители невестки живут в Германии, даже по видео с внучкой не общаются. Но их дочь не скучает. Не рвётся к ним. Поняла — она просто такая. Холодная. А сын? Мой сын стал таким же.
— Мам, ты вечно недовольна. Всё тебя раздражает. После твоих звонков даже работать не хочется. У тебя же подруги есть — с ними и говори. О чём мы каждый день будем обсуждать? — выпалил он как-то прямо. Без стыда.
Теперь сижу в тишине. Без звонков, без гостей, без торта и без внучки. Знаю — если что-то случится, он и не узнает. Разве что соседи догадаются позвонить. Лидия Семёновна живёт в радости, а я — в воспоминаниях о том, как когда-то у меня был сын, который говорил «мама» с нежностью… а теперь просит не звонить.
Вот и живу. Молча. С болью, которую некому высказать.
**А жизнь, оказывается, умеет жестоко преподавать урок: дети — не собственность. Любовь нельзя требовать. Её либо дарят, либо нет.**
