Мне сорок один. Казалось бы, я давно взрослая — есть муж, дети, работа, квартира в Москве. Но внутри всё та же девочка, что когда-то с надеждой смотрела на маму, мечтая услышать хоть одно тёплое слово. Хоть раз. Хоть намёк на то, что я хоть чем-то ей нравлюсь. Но нет… И спустя годы эта боль никуда не ушла — как будто кто-то воткнул нож в сердце и оставил там.
У нас трое дочерей. Я — старшая, Лера. С детства мне казалось, что я должна быть для мамы главной опорой, её гордостью. Ведь я же первая — самая ответственная, самая старательная. Но мама всегда смотрела на меня иначе. Средняя, Даша, — «сложный ребёнок»: грубила, убегала из школы, хлопала дверьми. Но её всё прощали — «ну, характер у неё такой». А младшая, Соня, была маминой любимицей. Тихая, скромная, вся в себя. Мама признавалась, что ночами подходила к её кровати — проверяла, дышит ли. А я? Я будто вообще не существовала.
Я не злюсь на сестёр. У них свои жизни, и они ни в чём не виноваты. Но обида гложет — не на них, а на маму. Всю жизнь я пыталась заслужить её одобрение. В школе — только пятёрки, четвёрки тут же исправляла. Никаких вызовов родителей — я же примерная. Никаких истерик, никаких «хочу куклу, как у Насти». Просто ждала, что когда-нибудь мама скажет: «Молодец».
Но каждый приезд к ней — как удар. «Ну и внешность у тебя», «Вечно ты всё неправильно делаешь», «И в кого ты такая бестолковая?»… Я притворялась, что не замечаю, говорила себе: «Ну, у неё такой стиль», «Просто устала». Но когда за спиной — годы трудов, бессонных ночей с детьми, бесконечные заботы — и снова слышишь: «Ты полы плохо моешь», «Суп пересолила», «Дети у тебя невоспитанные», «Квартира — свинарник»… Терпеть уже нет сил.
Когда родила сына, мама чуть ли не силком выгоняла меня на работу:
— Сидишь тут, как овощ! Давай, выходи, пока мозги не заплесневели!
А когда вышла — снова упрёки:
— Вот, карьера важнее семьи! Ты что, мужу готовить разучилась? Да и начальник твой, наверное, головой качает — толку от тебя ноль.
И так по кругу. Сравнения. Вечно. Соня — ангел. Даша — умница, мужика с деньгами схватила, живёт в Питере припеваючи. А я — недоразумение. И каждый раз я стискиваю зубы, опускаю взгляд, глотаю ком в горле. Потому что если скажу хоть слово — она тут же вскинется: «Ах, вот какая ты неблагодарная! Всё тебе не угоди!»
Иногда хочется закричать: «Мама, ну почему?! Что я не так сделала? Почему я для тебя всегда плохая?» Но не могу. Боюсь. Боюсь, что если скажу правду — она развернётся и уйдёт. А я этого не переживу. Пусть больно, пусть унизительно — но я не смогу оборвать эту ниточку.
Муж твердит: «Да скажи ты ей наконец! Может, опомнится». Но он не понимает. Для него всё просто. А для меня мама — как земля под ногами. Даже если она давит, даже если ранит… Она же моя мать. И я всё ещё надеюсь, что однажды она обнимет меня и прошепчет:
— Лерочка, ты у меня умница. Я тобой горжусь.
И я продолжаю ждать. Как ждала все эти годы…
