Дочь вот-вот родит, а у неё в голове — спа-салоны и клубы. Будто и не ребёнка ждёт, а новое платье для вечеринки.
Ольга Николаевна сидела на кухне, глядя в окно, где кружились первые снежинки декабря. Сердце болело — но не от холода, а от тревоги за дочь, за внука, за завтрашний день. Её Лиза была на восьмом месяце, а думала лишь о том, какой маникюр выбрать и в каком кафе встретиться с подругами перед Новым годом.
Разве так должно быть? Где этот священный ужас перед родами, эта нежность к ещё не рождённому малышу, что даже у бездомной кошки просыпается? Но у Лизы в голове только списки салонов красоты и график, куда она вписала… бабушку. То есть саму Ольгу Николаевну. Именно ей предстояло нянчить младенца, пока молодая мама «будет восстанавливаться».
— Мам, ну ты же на пенсии, тебе не трудно. Посиди с малышом, а я схожу на массаж и сделаю укладку. Разве можно фотографироваться с ребёнком в старом халате?
Ольга Николаевна едва не подавилась чаем. Дочка, ты ребёнка рожаешь или аксессуар для соцсетей?
Лиза замужем уже пять лет. Поженились ещё студентами. Муж у неё хороший, тихий, работящий. Квартиру купили в ипотеку, с родительской помощью. Долго откладывали детей — карьера, путешествия. И вот наконец беременность. Бабушки ликовали. Но скоро стало ясно: будущая мать воспринимает это как досадную помеху планам.
Сначала Ольга Николаевна думала — может, Лиза просто боится и потому шутит. Но всё прояснилось, когда та заявила, что ищет няню… для новорождённого!
— Лиза, ты с ума сошла? Какую ещё няню? Первые месяцы мать должна быть с ребёнком!
— Мам, ну ты отстала от жизни. В Европе все так делают. Я же не робот, я тоже хочу жить. Сейчас все водят детей в слингах, никто из-за этого не умирает!
От этих слов Ольгу Николаевну скрутило внутри. В её молодости рожали в двадцать, и никто не считал это концом жизни. Наоборот — это и была жизнь. Бессонные ночи, первая улыбка, первые шаги… Не было инстаграмов, не было «фото на выписку». Были просто любовь и страх. А теперь…
Все детские вещи купили только потому, что Ольга Николаевна сама таскала Лизу по магазинам. Та соглашалась, но равнодушно — лишь бы отстали. Всё стирали, гладили, складывали — и делали это бабушки. А дочь… мечтала о новогодней вечеринке.
— Ну мам, если роды пройдут хорошо, мы с девочками сходим в ресторан первого числа. Не могу же я теперь под домашним арестом сидеть!
Тут Ольга Николаевна не выдержала. Сказала всё как есть: материнство — это не хобби. Ребёнок — не кукла. Нельзя планировать фотосессии, когда впереди роды, колики и горы пелёнок. Мать — это не кормилица, а весь мир для маленького человека.
Но слова будто в стену горохом.
— Ты преувеличиваешь. Сейчас всё по-другому. Главное — быть счастливой, а счастливая мама — это ухоженная мама.
Теперь Ольга Николаевна лежит ночью и думает: где она ошиблась? Слишком баловала? Не научила тому, что важно? Или это просто новые времена — когда сначала рожают, а потом, может быть, взрослеют?
Но она верит. Верит, что когда Лиза в роддоме увидит этот маленький комочек, когда он сожмёт её палец крошечной ладошкой, когда ночью она проснётся от его плача — что-то перевернётся. И тогда не маникюры будут главным, а этот маленький человечек, для которого она — вся вселенная.
А пока… Ольга Николаевна молится. За дочь. За внука. И за то, чтобы в сердце её взрослой девочки проснулось настоящее материнство — не для картинки, а по-настоящему.
