Сон был тяжёлым, как зимние сумерки. Я вдруг предложила бывшей невестке жить со мной — и теперь рядом только внук да дочь. Сына словно стёрли ластиком.
Я растила его одна. Отец ушёл, когда Димке едва стукнуло три — сказал, задохнулся в четырёх стенах, будто я, на пять лет моложе, знала, как дышать. Хлопнул дверью — и оставил нас с ребёнком, долгами, ночами у станка. С тех пор не ждала ничьей тени за спиной.
Димка вырос — светлая голова, золотые руки. Я отдала ему всё: здоровье, покой, молодость. В 23 он втрескался в Лизку — ей 21, первый снег, первый поцелуй за гаражами. Копил на колечко, сделал предложение у метро “Бабушкинская”. Я не сомневалась: мужчина. Лиза — хрупкая, как апрельский лёд, но сердце тёплое. Приняла её как родную кровь.
Сыграли свадьбу в Жуковке, сняли однушку в Мытищах. Отпустила — пусть плетут своё гнездо. Через год родился Степашка — богатырь, 4,5 кг. Влюбилась в него, как в первый день весны. Димка устроился в контору, жили — не тужили. А потом… гром с чистого неба. Развод.
Без криков. Без драм. Просто: “Я ухожу”. Нашёл другую — бухгалтершу из офиса, уже пузатая. Предательство. Не нашлось слов, чтобы его обелить. Лиза с Степой вернулись к родителям в Балашиху. Сын переехал к новой. Утверждал, что любовь — не вечная мерзлота. Но я-то видела: повторил отцовский след.
Звал в гости, требовал познакомиться с “новой семьёй”. Отказалась. Нет. Это чужие люди. Мои — Лиза и Стёпа.
Я ездила к бывшей невестке. Стали близки, как костёр с ветром. Таскала сумки из “Пятёрочки”, гуляла с внуком у пруда. Видела: теснота, вечные упрёки тёщи, синяки под глазами у Лизы. Как-то выдохнула: “Переезжайте ко мне”.
Жила одна в трёшке на Ленинском. Места — как в Тайге. Работала кассиршей, но по ночам квартира звенела пустотой. Лиза замялась, но к закату уже стояла на пороге. С чемоданами. С глазами мокрыми, как после дождя.
— Спасибо, тётя Галя, — прошептала, — я вам век не забуду…
Теперь мы втроём. Лиза стряпает борщи, я таскаю смены, по вечерам гоняем со Степой в “Монополию”. Смеёмся, как в ту весну, когда всё только начиналось.
Димка прознал — явился. Застал одну Лизу. Требовал видеть сына, орал, что бабка не хозяйка решать. Когда я вернулась с работы и увидела его в дверях — прорвало.
— Ты предал жену. Кинул ребёнка. Повторил отцовский сценарий — и ещё рыпаешься?!
Лепил что-то про алименты, про второго ребёнка. Не слушала.
— Ты мне не сын. И дверь эта — не для тебя.
Хлопок. Щелчок замка. Теперь у меня только Стёпка да Лиза — не по роду, а по духу. Подумываю переписать квартиру на внука. Лиза ещё зацветёт — помогу, чем смогу. Сын выбрал свою тропу. Моя — тут, с теми, кто не сломался.
