Жила-была бабушка Галина в тихом районе на окраине Рязани. Овдовев, осталась одна в трёхкомнатной хрущёвке, доставшейся ей от родителей. Дети и внуки вечно пропадали — то в командировках, то на работе до ночи. Потому младшую внучку, Лизу, частенько оставляли у бабки.
Старший внук, Егор, с пелёнок был баловнем судьбы — лучшие игрушки, кружки, а после и платный вуз. Лиза же росла тенью — не ныла, не капризничала, рано повзрослела. Учёба, подработки, съёмная комнатушка — ни у кого не клянчила. И лишь баба Галя грела ей душу настоящим теплом.
Лиза наведывалась к старухе почти ежедневно — после смены, в выходные, хоть в ливень, хоть в снег. То гостинцы притащит, то микстуру, то просто заскочит на чай да душевный разговор. И вот однажды, в такой же обычный вечер, бабуля встретила её ледяным молчанием.
— Чего ко мне шныряешь, Лизка? — спросила, уткнувшись в телевизор. — Квартиру мою приглядела?
Лиза, мывшая пол в прихожей, остолбенела.
— Ба, о чём ты? Да мне с потолком бы в своей комнате разобраться! Суп сварить — окрошку, может?
Бабка хмыкнула, но не ответила. Внучка, привычно проглотив ком в горле, двинула на кухню. Вскипятила чайник, вынула бабушкино любимое варенье из облепихи, начала стряпать.
Через полчаса старуха буркнула фразу, от которой у Лизы внутри всё перевернулось:
— Я квартиру на Егора переписала. Зря стараешься.
Лиза выпрямилась, вытерла ладони о фартук.
— И правильно. Я сюда не за квадратными метрами. Ты меня растила — теперь моя очередь. Дом — это не стены, а те, кто в нём.
Бабка промолчала, но взгляд у неё стал иным — настороженным, почти виноватым. Допили чай, поболтали о «Сватах», и больше о квартире речь не заходила.
Через три дня Лизе дозвонился брат. Орал, что она «подсидела» бабку и выманила жилплощадь.
— Гадюка! — бушевал он. — Чтоб ты сдохла!
Следом — звонок матери. Та же пластинка: «Как ты могла? Это же наша родовая крепость!» Лизу, огорошенную, вырвало наружу. Она понеслась к бабке.
— Бабуль, что за цирк? — спросила, сдерживая дрожь. — Егор врёт, будто ты мне квартиру отписала. У меня есть знакомый адвокат, если что. Но скажи честно — ты что-то оформляла?
Бабка опустилась на диван, вздохнула. Оказалось, соседки настращали её историями о родне, «любящей» стариков лишь до наследства. Вот и задумала проверку. Лизе сказала, что квартира — Егора. А Егору — что Лизы.
— Вот и раскусила я вас, — прошептала. — Ты, внученька, как есть — золото. А он… сам слышал, как взвыл.
Лиза лишь вздохнула. Злости не было — только горькая ясность.
Бабка предложила переехать к ней, раз теперь квартира «официально» внучкина. Но Лиза покачала головой:
— Ты к тишине привыкла, а у меня — беготня. Давай оставим всё, как было. Я буду приходить, как раньше.
С тех пор ничего не изменилось. Лиза всё так же тащит бабуле малиновое варенье, смотрит с ней «Кухню» и греет старые руки своими. А бабка Галина твёрдо знает: есть в этом мире один человек, которому она дорога не за квадратные метры. А просто — за то, что она есть.
*Жизнь научила меня: настоящая любовь не измеряется наследством. Она — в чашке чая, подогретого заботливыми руками.*
