Когда-то, давным-давно, наша семья наконец исполнила заветную мечту — перебралась в просторную трёхкомнатную квартиру в центре Нижнего Новгорода. В старой двушке с двумя сыновьями уже не хватало места, да и муж, Иван Петрович, стал получать больше на заводе. Новый дом стал не только жильём, но и началом новой судьбы: по соседству поселилась молодая пара с дочкой. Со временем мы так сдружились, что стали почти родными. Вместе справляли Рождество и Масленицу, ездили на дачу в Городец, а детишки — мои Ваня и Коля да их маленькая Дашенька — дни напролёт играли в садки и прятки.
Но однажды беда постучалась в их дом: у соседа, Фёдора, нашли рак. Он был крепким, весёлым мужиком, и верить в такое не хотелось. Его жена, Наталья, моя ближайшая подруга, словно тень ходила — похудела, замолкла. Я уговаривала её, шутила, варила борщ и пироги, но врачи разводили руками.
Месяцы пролетели в заботах. Мы с Иваном влезли в долги, носили им продукты, забирали Дашу гулять. А потом Фёдор умер. Будто оторвали кусок души. Наталья стала как во сне — бледная, бездонные глаза. Я не отходила от неё ни на шаг, но постепенно она отдалилась: перестала открывать дверь, не отвечала на звонки. Лишь Дашутка иногда стучалась к нам — погреться, поесть, обнять моих мальчишек.
Однажды утром девочка пришла сама — бледная, с дрожащим голосом: «Тётя Катя, можно хлебца?..» Пока она ела, я поднялась к Наталье. В квартире — беспорядок, запах водки, а она спит на полу, не раздетая. В холодильнике — пусто. Говорила с ней, уговаривала, ругалась — всё как об стену. А Даша после школы всё чаще бежала к нам. Я гладила её по русой головке и знала — это моя дочь. Мы с Иваном всегда мечтали о девочке.
Как-то вечером вышла на балкон — и услышала с улицы крик. Узнала голос Натальи:
— Даша, шевелись, а то опоздаем!
— Не хочу! Я к тёте Кате хочу! — всхлипывала девочка.
Я бросилась вниз. Наталья, пьяная, тащила Дашу за руку.
— Наташа, опомнись! Куда ты её? Сама еле стоишь! — закричала я.
— Моё дитя! Что хочу, то и делаю! — прохрипела она.
— Да ты её убьёшь! Оставь!
И вдруг Наталья дико дёрнулась, толкнула ко мне Дашу и завопила:
— На! Бери! Всё равно мне её не поднять!
Девочка рыдала, вцепившись в мою юбку. Я прижала её к груди, шепча: «Ничего, ласточка, я с тобой…»
С того дня Даша осталась у нас. Суд лишил Наталью прав. Мы с Иваном подали на удочерение, и через полгода она стала нашей официально. Переехали в Кострому — подальше от горя. Сыновья выросли, разъехались, а Даша поступила в университет, где встретила своего Семёна. Мы писали письма, звонили по вечерам.
А потом, однажды утром, я услышала голос, от которого сердце замерло:
— Мама, вставай, мы приехали!
Я открыла глаза — и не поверила: Даша стояла на пороге с мужем и узлами.
— На выходные? — прошептала я.
— Нет. Навсегда. Хотим дом здесь купить, у реки.
— Да живите пока у меня! — засуетилась я и вдруг заметила, как она осторожно гладит живот. — Дашенька, ты?…
— Уже пятый месяц, мам…
Слёзы хлынули сами. В доме снова запахло пирогами и смехом. Родился внучок Алёшка, сыновья приезжали с невестками. Я глядела на свою семью — на дочь, на внука — и знала: когда-то судьба всё решила за нас. И не ошиблась.
