Я зла на саму себя за то, что не так воспитала своих детей.
Бывает, боль не приходит извне. Она сидит где-то в глубине, медленно точит душу, словно ржавчина. Я уже не злюсь — мне просто тяжело. Я тихо обижаюсь. Но не на детей, нет… На себя. На то, во что они превратились. На то, как я, в своей материнской любви, перепутала заботу со вседозволенностью. И теперь пожинаю плоды.
Шесть лет назад я похоронила мужа. Мы прожили вместе тридцать пять лет, и вся наша жизнь ушла на детей. Работали без передышки, без отпусков, забывая о себе. Всё — ради них. Ради их благополучия. Купили им жильё, оплачивали учебу, старались дать то, о чём сами в молодости и мечтать не смели. А когда мужа не стало, я осталась не просто одна — осталась без опоры. И вот теперь, выйдя на пенсию, сижу в своей холодной квартирке и думаю: как же так вышло, что родные дети — те, ради которых я жила, — будто забыли, что я существую.
Моя пенсия — это издевательство судьбы. Хорошо хоть субсидия на ЖКХ есть, а то бы и свет отключили. Но даже так денег не хватает — ни на лекарства, ни на еду, ни на самое необходимое. Обращалась к детям. Не много просила. Совсем чуть-чуть. Но сын отрезал: «Тебе зачем?» А дочь сказала: «У нас самих не густо».
Не густо? Но они же ездят на курорты, покупают новые вещи, машины. У дочери гардероб ломится от дорогущих вещей, а внучке, которой всего восемь, она выдаёт по пять тысяч на карманные расходы. Мне бы хоть часть этих денег — на табиетки, на хлеб. Но нет, у неё «нет возможности». Как это возможно? Когда я слышу такое, у меня в груди всё сжимается. Я уже третий год хожу в одних и тех же туфлях. Подошва отклеилась, зимой промокают. Но я молчу. Стыдно. Просить — значит унижаться.
Смотрю на соседок, на подруг. Их дети помогают: продукты приносят, счета оплачивают, на зиму к себе забирают. А у меня — будто и нет никого. И самое горькое — я сама их такими воспитала. Мы с сестрой в своё время тоже родителям помогали — и деньгами, и заботой. И делали это с радостью. А мои дети? Мои — отвернулись. И это не просто обидно. Это как пустота внутри.
Однажды предложила дочери: может, я перееду к вам на время, свою квартиру снимут — хоть какие-то деньги будут. У них же трёшка, места хватит. Но она даже слушать не стала. Сказала: «Сдай комнату и живи в другой». То есть с чужими — нормально, а с матерью — нет? До сих пор не пойму, что я сделала не так. Где свернула не туда?
Теперь каждый день — борьба. Как протянуть до зарплаты? Как не свалиться от болезни? Как не задохнуться от одиночества? Мы с мужем отдали детям всё — каждую копейку, всю свою жизнь. А теперь… Я будто стою у них на обочине. Тихо. Покорно. Лишь внутри теплится глупая надежда, что однажды кто-то из них вспомнит, что у него есть мать. Не когда меня уже не станет. А сейчас.
Но, видимо, надежда — это всё, что у меня осталось…
